Испанцы, пытавшиеся проникнуть в глубь материка, сталкивались с огромными трудностями. Высокие горы, непроходимые болота, густые тропические леса создавали для завоевателей серьезные препятствия, к которым прибавлялось еще упорное сопротивление воинственных туземцев. Вследствие этого продвижение испанцев к югу на некоторое время приостановилось. Если и вспоминали теперь о чудесных рассказах Бальбоа, то разве только ради шутки.

Между тем в Панаме жил один испанец, которому суждено было доказать, насколько достоверны все эти слухи о баснословных богатствах стран, омываемых Тихим океаном. Это был Франсиско Писарро, предприимчивый искатель приключений, сопровождавший Васко Нуньеса де Бальбоа в его плавании по Южному морю.

Решив во что бы то ни стало добраться до «золотого царства», Писарро мог рассчитывать только на свою личную храбрость и неукротимую энергию, так как не располагал никакими средствами. Поэтому он вынужден был заключить союз с двумя другими авантюристами, которые согласились снарядить экспедицию на свои деньги. Одного из них звали Диего де Альмагро, другого – Эрнандо де Луке. Скажем несколько слов об этих трех компаньонах.

Франсиско Писарро родился в испанской провинции Эстремадура, близ города Трухильо. Год его рождения точно не установлен, известно только, что он родился не ранее 1471го и не позже 1478 года. Будущий завоеватель был незаконным сыном идальго, некоего Гонсало Писарро, который научил своего сына пасти свиней, но не позаботился обучить грамоте. Профессия свинопаса вскоре надоела юному Писарро, и, когда из стада пропала одна свинья, он больше не вернулся в отчий дом, где постоянно сносил побои за самую ничтожную провинность.

Франсиско Писарро. Со старинной гравюры

Писарро поступил в солдаты, провел несколько лет в сражениях с итальянцами, а в 1510 году отправился искать счастья на Эспаньолу. Здесь он «отличился» в битвах с индейцами, потом перебрался на Кубу, вошел в доверие к Охеде и сопровождал его в экспедиции к Дарьенскому заливу. Позже он перешел на службу к Бальбоа, а после казни последнего – к наместнику «Золотой Кастилии» Педро Ариасу д’Авиле, которому оказал много ценных услуг.

Вместе с д’Авилой Писарро участвовал в военных экспедициях на Панамском перешейке, а свободное от походов время проводил в своем небольшом поместье неподалеку от Панамы, терпеливо дожидаясь часа, когда можно будет приняться за осуществление «великого плана».

Если Писарро был незаконным сыном идальго, то Диего де Альмагро – просто подкидышем. Существует легенда, что в 1475 году его нашли младенцем в деревне Альмагро, от которой он и получил свое имя. Диего вырос среди солдат, еще совсем молодым отправился в Америку и ради золота готов был пойти на самые рискованные предприятия.

Что касается Эрнандо де Луке, то он принадлежал к духовному сословию и был сначала школьным учителем в городе Дарьене, а затем священником в Панаме. Де Луке решил рискнуть своим состоянием ради будущих богатств.

Самому молодому из этих авантюристов было пятьдесят лет. Испанский историк Гарсиласо де ла Вега рассказывает, что, когда в Панаме узнали о проекте Писарро, он и его компаньоны сделались предметом всеобщих насмешек. Особенно потешались над Эрнандо де Луке, которого стали называть «Fernando el Loco», то есть Эрнандо Безумный.

Участники предприятия быстро договорились между собой и разделили обязанности. Луке согласился предоставить большую часть денежных средств для снаряжения кораблей и выплаты жалованья солдатам; Альмагро, поставив на карту все свои сбережения, руководил подготовкой экспедиции; Писарро, владевший только шпагой, платил другой монетой: он взял на себя непосредственное руководство открытиями и завоеваниями.

Четвертым, неофициальным компаньоном стал панамский наместник Педро Ариас д’Авила, которому была обещана четвертая доля будущей добычи за одно лишь обещание не чинить препятствий инициаторам экспедиции.

Франсиско Писарро

С трудом снарядив один корабль, в ноябре 1524 года Франсиско Писарро вышел из панамского порта на поиски «Золотого царства». С ним было сто четырнадцать солдат и матросов. Оставив позади Пуэрто-де-Пинас – последний пункт, до которого в то время доходили испанцы, Писарро достиг устья реки Биру (отсюда и происходит название Перу, обширной страны, простирающейся на 1200 миль вдоль побережья Тихого океана).

Писарро, поднявшись вверх по течению, хотел было высадиться на берег, но везде встречал только топкие берега и непроходимые девственные леса. Покинув эту негостеприимную местность, он поплыл дальше вдоль берега моря.

Плавание оказалось чрезвычайно тяжелым. Испанцев преследовали тропические ливни и непрерывные бури. Лихорадка и нестерпимый зной подтачивали силы людей. Вскоре подошли к концу съестные припасы, и среди экипажа поднялся ропот. Но Писарро продолжал упрямо продвигаться вперед, пока люди решительно не запротестовали. Тогда он отправил в Панаму за припасами своего ближайшего помощника Монтенегро, а сам с отрядом из пятидесяти человек высадился на берег. В этом месте, названном Пуэрто-де-ла-Амбре (Голодная гавань), многие испанцы погибли от голода и в стычках с индейцами. Когда наконец появился долгожданный корабль Монтенегро, Писарро был уже не в состоянии двигаться дальше и предпочел вернуться в селение Чикама, близ Панамы, чтобы собраться с новыми силами, прежде чем приступить к завоеванию «Золотого царства».

Между тем Диего де Альмагро, снарядив второй корабль, вышел из Панамы с семьюдесятью испанцами по следам своего компаньона, оставлявшего по пути условные знаки. Не застав его в Пуэрто-де-ла-Амбре, Альмагро двинулся дальше, пока не достиг устья реки Сан-Хуан у 4° северной широты (в нынешней Колумбии). Каждая высадка испанцев на берег сопровождалась ожесточенными стычками с индейцами. В одном сражении Альмагро лишился глаза. Разгромив и предав огню несколько селений, он решил повернуть обратно и, плывя вдоль берега, достиг Чикамы, где и нашел Франсиско Писарро с остатками его отряда.

Соединив свои силы, оба конкистадора стали обдумывать план новой экспедиции в Перу. Людей у них было мало, припасы иссякли, средства истощились. Конкистадорам не оставалось ничего другого, как вернуться в Панаму и просить о содействии жадного и упрямого д’Авилу. Встретив с его стороны решительный отказ, Писарро и Альмагро снова прибегли к помощи священника Луке; последнему удалось заинтересовать богатых купцов и чиновников и добыть необходимые средства. И тогда три компаньона заключили беспримерный в истории договор, согласно которому каждому причиталась третья часть будущей добычи, причем ни один из них не имел понятия не только о величине и могуществе, но даже о местоположении «Золотого царства», которое они собирались завоевать.

Интересно отметить, что под договором мог расписаться один только Эрнандо де Луке. Писарро же и Альмагро вывели вместо подписи кресты, а рядом с крестами проставили за неграмотных их имена два панамских жителя.

Заключив этот договор, Писарро и Альмагро не без труда набрали отряд из ста шестидесяти человек и, закупив все необходимое, отправились на своих двух кораблях во второе плавание. Конкистадоры достигли без помех устья реки Сан-Хуан и поплыли вверх по течению. Они разорили несколько туземных деревень и захватили богатую добычу.

Однако индейцы здесь были более цивилизованными, чем в других, уже завоеванных испанцами областях. С малыми силами нечего было и думать о покорении этой густонаселенной страны. Необходимо было получить подкрепление. Эта задача была возложена на Альмагро, который тотчас же отправился обратно в Панаму с захваченным у индейцев золотом, чтобы заняться вербовкой добровольцев. Другой корабль Писарро отправил под командой опытного кормчего Бартоломе Руиса к югу, на разведку, а сам остался со своим отрядом в захваченной индейской деревне с намерением исследовать близлежащие местности.

Бартоломе Руис успешно выполнил свою задачу: избегая столкновений с индейцами, он продвинулся далеко на юг, почти до экватора. Перед изумленными испанцами открывались цветущие, цивилизованные области, хорошо возделанные поля, богатые селения.

Руис встретил в море парусный корабль, который оказался перуанской «бальзой» – большим плотом с навесом, двумя мачтами и парусами. На бальзе находились мужчины и женщины в ярких одеждах из тонкой ткани. Руис узнал от них о существовании государства инков, о роскошных дворцах, храмах и сокровищах города Куско и о близлежащем городе Тумбесе. Обрадованный кормчий, захватив с собой нескольких перуанцев, чтобы использовать их впоследствии в качестве переводчиков, отправился в обратный путь и присоединился к отряду Писарро.

Тем временем Альмагро навербовал в Панаме еще восемьдесят добровольцев из числа вновь прибывших испанских колонистов и также присоединился с ними к Писарро. Экспедиция, теперь уже в полном составе, двинулась дальше на юг, вдоль узкой береговой полосы, окаймляющей горную цепь. Вскоре экспедиция достигла границы страны перуанских индейцев – инков. Однако начать завоевание этого обширного государства с такими ничтожными силами Писарро все еще не решался, так как несколько столкновений с перуанцами кончились не в его пользу. Выбрав для стоянки небольшой остров Гальо, он остался на месте со своим отрядом, еще раз отправив Альмагро в Панаму за подкреплением.

Однако Педро де лас Риос, новый наместник, присланный в «Золотую Кастилию» после смерти д’Авилы, запретил Альмагро вербовать добровольцев для этого «безрассудного предприятия» и отправлять их «на верную погибель». Он не только не помог Альмагро, но направил к острову Гальо корабль за Писарро и его спутниками. Такой исход предприятия отнюдь не улыбался Альмагро и Луке. Они уже понесли большие затраты и не намерены были отказываться от своих надежд, особенно после того, как Бартоломе Руису удалось захватить нескольких перуанцев. О богатстве этой страны можно было судить по их золотым и серебряным украшениям.

Оба компаньона поспешили послать своего доверенного к Писарро, предложив ему настаивать на продолжении экспедиции и отказаться от повиновения наместнику. Писарро, разумеется, внял этим советам. Но напрасно он расточал соблазнительные обещания своим измученным, изголодавшимся спутникам. Когда прибыл корабль, посланный наместником, все они, за исключением двенадцати человек, покинули незадачливого конкистадора.

И вот с этими бесстрашными людьми, среди которых находились кормчий Бартоломе Руис и будущий историк завоевания Перу – Франсиско Ксерес, Писарро поселился вдали от берега на необитаемом острове, названном им Горгоной. Испанцы провели там семь долгих месяцев, терпеливо дожидаясь обещанной помощи от Альмагро и Луке. Жили они впроголодь, питаясь рыбой, моллюсками и съедобными кореньями.

Наконец, под влиянием настойчивых просьб Альмагро и единодушного протеста испанских колонистов, требовавших оказать помощь людям, все преступление которых состояло в упорном преследовании поставленной цели, Педро де лас Риос согласился отправить на остров Горгону небольшое судно с приказом привезти в Панаму Писарро и его спутников. Чтобы Писарро не использовал в своих интересах это судно, на его борту не было ни одного солдата и никакого военного снаряжения.

Страна была густо заселена и земля хорошо обработана; но что особенно восхитило испанцев и заставило их думать, что они наконец открыли то самое «Золотое царство», о котором ходило столько разноречивых слухов, — это было обилие золота и серебра. Драгоценные металлы шли здесь не только на изготовление украшений и предметов роскоши, но и на выделку всевозможных сосудов и домашней утвари.

Посланные внутрь страны Педро де Кандиа и Алонсо де Молина привезли сведения, от которых все участники экспедиции пришли в восторг. Перуанцы радушно встретили белых людей, охотно показали им свои просторные каменные дома и угостили вином из золотых и серебряных кубков. Особенно поразили испанцев «маленькие верблюды» – ламы. Писарро приказал достать для него несколько золотых сосудов и две-три пары лам. Затем он завлек к себе на корабль двух туземцев, чтобы выучить их испанскому языку и при следующем посещении страны воспользоваться ими в качестве переводчиков. После этого Писарро отправился дальше на юг, встречая повсюду такое же гостеприимство и доверчивое отношение жителей, как и в Тумбесе. Вместе с тем он все более и более убеждался в невозможности покорить эту могущественную страну теми слабыми силами, которыми он располагал. Достигнув 8° южной широты, где позднее был основан город Трухильо, Писарро вынужден был повернуть обратно и после восемнадцатимесячного плавания прибыл со своими спутниками в Панаму, где их считали давно погибшими.

Прошло уже свыше трех лет с тех пор, как Писарро предпринял первую попытку проникнуть в Перу. Неудачные экспедиции вконец разорили его компаньонов Луке и Альмагро. Писарро ничего не оставалось, как еще раз обратиться за помощью к наместнику. Но Педро де лас Риос был по-прежнему непреклонен и запретил вербовать в Панаме добровольцев. Горя желанием приступить к завоеванию вновь открытой страны, Писарро решил добиться аудиенции у самого Карла V. Он занял необходимую для поездки сумму и в 1528 году в сопровождении Педро де Кандиа отправился в Испанию, надеясь заинтересовать короля перуанскими золотыми изделиями, шерстяными тканями и невиданными в Европе ламами.

Нелегко ему было добиться аудиенции у Карла V. Расписав королю в самых соблазнительных красках страну, которую предстояло завоевать, Писарро после долгих хлопот получил от него в качестве поощрения за свои труды звание наместника, военачальника, должность главного судьи, дворянский герб и пожизненную пенсию. Писарро выговорил также награды и титулы для обоих своих компаньонов и для всех остальных участников экспедиции.

В ведение Писарро переходила обширная территория с точно не обозначенными границами, названная Новой Кастилией и примыкавшая к Панамскому наместничеству. Это высокое назначение ровно ничего не стоило Карлу V, так как Писарро сам же и должен был завоевать свое право называться наместником, а жалованье ему разрешено было отчислять из «доходов страны», то есть из будущей добычи. Несмотря на то что Писарро не получил никакой значительной субсидии, он принял на себя обязательство навербовать за полгода двести пятьдесят человек и снабдить корабли вооружением и припасами.

Писарро на аудиенции у Карла V

Фактически помощь испанского правительства выразилась только в милостивом разрешении конкистадору предпринять за свой страх и риск завоевание Перу и приобщить завоеванную страну к испанским владениям.

Наконец, в начале 1530 года Писарро вернулся в Панаму, где сразу же столкнулся с новыми неожиданными осложнениями и трудностями. Диего де Альмагро видел в нем теперь не союзника, а соперника. Если Эрнандо де Луке королевским указом назначался епископом Новой Кастилии, то для Альмагро, честолюбие и способности которого были Писарро хорошо известны, он выхлопотал только дворянское звание, денежную награду – жалкие пятьсот дукатов – и начальство над еще не существующей крепостью в Тумбесе. Альмагро, потративший значительно большую сумму на предварительные путешествия, счел себя обманутым и отказался участвовать в новой экспедиции. Сплотив вокруг себя недовольных и обиженных королевской подачкой, он обвинил Писарро в вероломстве и заявил о своем решении приступить к завоеваниям независимо от него.

Распавшийся было союз конкистадоров все же удалось восстановить благодаря посредничеству Луке и красноречию самого Писарро, давшего торжественное обещание уступить своему компаньону должность «аделантадо» – губернатора.

Однако средства Писарро, Альмагро и Луке были так ограниченны, что они снарядили только три небольших корабля и навербовали всего лишь сто восемьдесят солдат. Правда, среди них было тридцать шесть всадников. В январе 1531 года Писарро в сопровождении четырех сводных братьев отправился в свое последнее плавание к берегам Перу, в то время как Альмагро остался в Панаме, чтобы исподволь подготовить вместе с Луке вспомогательную экспедицию.

Посадка конкистадоров на суда. Со старинной гравюры

На тринадцатый день маленькая флотилия, отнесенная ураганом на сто миль ниже предварительно намеченного места, пристала к берегу в бухте Сан-Матео. Высадившись с конными и пешими людьми, Писарро продвигался отсюда к югу, а корабль следовал за ним вдоль побережья.

Путь оказался неимоверно трудным. Страна, в этих местах почти безлюдная, была покрыта горами и изрезана стремительными потоками. Переправу через горные реки удавалось наводить лишь y самого устья, где течение было менее бурным.

Наконец Писарро дошел со своим отрядом до небольшого города в провинции Куско. Перуанцы, слышавшие от жителей Тумбеса о доброте и вежливости белых людей, встретили их с распростертыми объятиями. Писарро, не преминув воспользоваться доверчивостью перуанцев, разграбил город, захватил большую добычу и отправил в Панаму два корабля с богатым грузом золота, серебра и драгоценных камней. Теперь у него были все основания надеяться, что соблазнительная приманка заставит многих испанских авантюристов присоединиться к его отряду.

После этой расправы над беззащитными индейцами завоеватель отправился еще дальше к югу и высадился в Портовьехо. Здесь вскоре к нему присоединились новые добровольцы – Севастьян Белалькасар и Хуан Фернандес, прибывшие из Панамы с двенадцатью кавалеристами и тридцатью пехотинцами.

Паническое действие на индейцев, произведенное в Мексике лошадьми и грохотом огнестрельного оружия, повторилось с неменьшим эффектом и в Перу, и это помогло Писарро беспрепятственно достигнуть острова Пуна в заливе Гуаякиль, где конкистадор решил дождаться прибытия новых подкреплений. Но островитяне, более воинственные, чем их соотечественники на материке, в течение полугода мужественно отражали все атаки испанцев. Несмотря на то что Писарро, получив из Никарагуа подкрепление, приказал захватить и обезглавить касика Тоналу и еще шестнадцать местных вождей, ему все же не удалось сломить сопротивление перуанцев, и он вынужден был вернуться на материк.

Но и здесь его ждало большое разочарование. Когда в мае 1532 года испанцы вошли в Тумбес, они увидели вместо богатого процветающего города груду дымящихся развалин. Оказалось, что жители, устрашенные жестокостью завоевателей, ушли в горы и разрушили свой город, лишь бы он не достался ненавистным чужеземцам.

Вскоре испанцев стали валить с ног тяжелые болезни: тропическая лихорадка, дизентерия, нарывы, покрывавшие все тело. Туземцы держали завоевателей под страхом неожиданных нападений. Недовольные испанские солдаты готовы были взбунтоваться.

Чтобы предотвратить крушение всех своих планов, Писарро решил переменить тактику. Он понял, что для успеха дела необходимо во что бы то ни стало вернуть доверие перуанцев. Поэтому он приказал своим людям прекратить военные действия и всячески старался внушить местным жителям, что пришел в их страну с мирными целями и все столкновения, которые происходили до сих пор, были вызваны только печальными недоразумениями. Мир с перуанцами на некоторое время был восстановлен. Писарро собрался с новыми силами и в сентябре 1532 года выступил со своим отрядом в поход внутрь страны.

Из Тумбеса он двинулся вниз по течению реки Пьюра и открыл близ ее впадения в океан лучшую на этом побережье гавань Пайту. Затем он основал у устья реки Кило крепость Сан-Мигель, чтобы корабли, прибывающие из Панамы, находили удобную стоянку. Здесь к Писарро явились посланцы от низложенного перуанского властителя Гуаскара и стали просить чужеземцев помочь Гуаскару справиться с его братом Атагуальпой и наказать похитителя престола.

В то время, когда испанцы предприняли завоевание Центральной Америки, государство Перу простиралось на полторы тысячи миль вдоль побережья Тихого океана и далеко вдавалось внутрь материка, за высокую цепь Андов. В древности население этой страны состояло из диких племен, не знавших никакой цивилизации и находившихся в состоянии вечной междоусобной войны. Проходили века, все оставалось в том же положении, и ничто не предвещало наступления новой эры, пока, как гласит легенда, на берегу озера Титикака перед изумленными индейцами не появились мужчина и женщина, объявившие себя детьми Солнца. Люди эти были красивы и величественны; звали их Манко Капак и Мама Оэльо. Инки приписывали им основание своей цивилизации. Как рассказывает легенда, эти мифические родоначальники объединили множество кочующих племен и еще за двенадцать веков до прихода испанцев заложили столицу государства Куско. Манко Капак обучил мужчин земледелию и ремеслу, а Мама Оэльо научила женщин прядению и ткачеству. Положив начало общественной жизни перуанцев, божественная чета оставила своим подданным религию, законы и государственное устройство. Перед тем как покинуть землю и вернуться в небесные чертоги, родоначальники установили в Перу владычество своих потомков. Так, по преданию, была основана династия инков (инка – значит «правитель», «господин»).

Воины Перу эпохи инков

Государство инков, занимавшее сперва лишь окрестности Куско, быстро расширяло свои границы и растянулось на тридцать градусов – от островов Жемчужных до тропика Козерога. Правители Перу пользовались такой же неограниченной властью, как азиатские деспоты. «Кажется, в мире не было такой страны, — говорит испанский историк Сарате, — где подданные были бы так послушны и покорны. Инка был одновременно и вождем племени, и верховным жрецом. Прямой потомок Манко Капака и Мамы Оэльо, он считался божеством – живым воплощением Солнца. Достаточно было инке вручить человеку, на которого распространялась его милость, одну только нить из своей диадемы, чтобы человек, осчастливленный этим символом власти, видел вокруг себя изъявления всеобщего уважения и покорности. Вельможе было бы легко без всякой помощи солдат истребить население целой провинции. Верховная власть инки внушала такой благоговейный трепет, что нить из его диадемы могла стоить жизни тысячам людей, готовых встретить смерть без всякого сопротивления».

Впрочем, древние летописцы единодушно утверждают, что инки старались не злоупотреблять своей властью и заботились о благе подданных. Во всей династии из двенадцати наследовавших друг другу верховных вождей не было ни одного, который оставил бы о себе дурную память. Можно ли еще где-нибудь в мире найти страну, летописи которой передавали бы аналогичные факты? Не достойно ли сожаления, что испанцы внесли в эту страну войну со всеми ее ужасами, свои болезни, свои пороки и свои предрассудки, горделиво называя все это цивилизацией? И не следует ли пожалеть о том, что некогда счастливый и богатый народ дошел до такого униженного состояния, что его бедные, обездоленные потомки даже не сохранили воспоминаний о своем былом величии, чтобы эти воспоминания помогли им переносить нынешнюю горькую участь!

Перуанцы сохраняли свои предания с помощью странной системы узелков, которые завязывались на разноцветных шнурках. Такой способ фиксирования событий заменял отсутствовавшую письменность. Особые колонны и обелиски, установленные на площадях и возле храмов, помогали определять равноденствие и солнцестояние, к которым приурочивались сельскохозяйственные работы и религиозные праздники. Календарный год состоял из трехсот шестидесяти пяти дней и делился на двенадцать месяцев. Города были украшены величественными зданиями и статуями, выполненными с изумительным искусством. Перуанцы были самым просвещенным и цивилизованным народом из всех народов Нового Света.

Инка Гуайна Капак (при сыне которого Атагуальпе испанцы завоевали это обширное государство) значительно расширил свои владения и проложил дорогу через всю страну, от Кито до Куско. Если учесть, что строителям дороги пришлось срывать горы и засыпать пропасти, то легко вообразить, каковы были масштабы этого строительства! Распоряжения властителя передавались по всей стране гонцами, сменявшими друг друга через каждые два километра.

Выезд инки из дворца обставлялся с необыкновенной пышностью Достаточно сказать, что трон монарха, сделанный из чистого золота, устанавливался на золотых носилках, к которым имели право прикасаться только знатнейшие особы империи.