…Он и сейчас слышит, когда вспоминает о пересыльной тюрьме, стук захлопнувшейся за ним двери камеры. Анатолий в растерянности остановился. У стен на нарах сидели и лежали пожилые и молодые мужчины. Восемь пар глаз, одни с интересом, другие с безразличием, уставились на него. Анатолий попробовал было улыбнуться, но усмешка получилась жалкая. В нерешительности он сделал несколько шагов и опять остановился. Мы не будем описывать, как случилось, что Анатолий, вопреки строгим указаниям об обязательном отдалении несовершеннолетних от взрослых преступников, оказался в этой камере. После очередной проверки Анатолия перевели, но то время, которое он провел среди: взрослых преступниковрецидивистов, сыграло решающую роль в дальнейшем его поведении. Сидевший в углу пожилой худощавый мужчина многозначительно подмигнул верзиле, лежавшему рядом, и усмехнулся, обнажая золотые зубы. — Шлепай сюда, рядом со мной свободно, — пригласил верзила. У него было широкое лицо глинистого цвета. — По какой статье идешь?—с ухмылкой спросил он. Анатолий чистосердечно рассказал о своем деле, о Хозяине. Верзила хохотнул и, повернувшись спиной, сказал: — А ну, почеши под левой лопаткой. Свербит. Анатолий из благодарности за сочувствие стал чесать. Тот покряхтывал и командовал, где именно нажимать сильнее. А потом лег на спину и, сунув чуть не в лицо Анатолию голую ногу, сказал: — А теперь почеши мне пятку. Как только Анатолий услышал смешки, он сразу понял, что верзила издевается. — Не буду! — тихо и твердо сказал он, встал с нар, но в то же мгновение был сбит ударом ноги на пол. — Встань и чеши! — приказал верзила. — Иди к черту! — крикнул Анатолий, поднимаясь с пола и отряхиваясь. Верзила ругался, угрожал, а потом проговорил: — Стукни в дверь, придет вахтер и заступится! Это было испытание: если юнец «стукнет», с ним не стоит связываться, могут наказать. А если не захочет жаловаться, значит, в нем есть «душок», стоит заняться таким. Трудно сказать, какая из трех причин — дух противоречия, самолюбие или незнание жизни — сыграла роль, но Анатолий решил не обращаться за помощью к блюстителю порядка. Вне себя от ярости и обиды он кинулся к верзиле и ударил его ногой пониже живота. Тот с воплем опустился на пол. Анатолий стукнул его кулаком по уху. Парень, потеряв равновесие, опрокинулся на бок. — Вот так номер! Крой Апельсина, пусть не пристает! — посоветовал человек с «золотой улыбкой». Но мальчик считал зазорным бить лежачего. Апельсин отдышался и снова набросился на него, снова сбил с ног и стал колотить головой об пол. Худощавый человек поднялся с нар, подошел к двери и стал прислушиваться, чтобы предупредить о приближении вахтера. Он, прищурившись и улыбаясь, смотрел на то, что происходит, а потом сказал: — Тащи его сюда, Апельсин, хватит! Анатолия подняли. «Спаситель» вылил кружку воды на его голову, дал ему напиться и посадил рядом с собой. — Спасибо, — чуть слышно прошептал Анатолий. — Спасибо потом, а сейчас скажи: дружить со мной хочешь? — Конечно. — А кто я? — Не знаю. — Ты еще узнаешь, кто такой Леня Авторитетный, — сказал золотозубый. — А еще иногда зовут меня, — он усмехнулся, — Леней Чумой… Но не советую… Так ты не хочешь, чтобы Апельсин бил тебя? — Нет. — Значит, держись около меня. Со мной не пропадешь. Мое слово — закон. Сейчас ты увидишь. Апельсин, ко мне! Верзила стал перед ним. — Теперь ты, малец, дай ему сдачи. — Да что ты, Леня! — начал просить Апельсин. — Чтобы этот сопляк меня… — Бей! — Не буду, — мрачно сказал Анатолий. Но в следующее мгновение ему стало трудно дышать. Железные пальцы золотозубого сжали горло, Толю охватил ужас смерти. Придя в себя, он увидел все ту же золотозубую. улыбку. — Бей! И Анатолий ударил верзилу по лицу. Тот стоял не шелохнувшись. — Учил тебя Хозяин, а недоучил, — удовлетворенно сказал золотозубый. — Что такое Хозяин? Мелочь, кусошник, лопух! — Вы знаете Хозяина? — Анатолий оторопел. Он забыл, что сам же только что рассказывал о себе и о Хозяине. — Я все знаю, Мамона. Люблю пареньков с «душком». Ты взял все на себя? Прошел один по делу? Молодец! Будешь возле меня кормиться. Гебе повезло, что встретился со мной. Чего уставился? — Значит, они сказали вам обо мне? — А?.. — Чума улыбнулся. — Ты о Хозяине, о дружках? Ты что, обозлился на них? Главное теперь не они, а я. Дай-ка еще разок Апельсину по вывеске! Анатолий привстал и ударил сидящего рядом верзилу кулаком по лицу. Тот свирепо посмотрел на него, но драться не стал. — Еще бей! — крикнул Чума. — Нет, не Апельсина, а вон того, Патриарха. В дальнем углу, сгорбившись, сидел белоголовый старик с мятым лицом над тонкой, морщинистой шеей. — Зачем бить старика? Он же старый и слабый! — Доброта портит характер. Иди и бей, — приказал Чума. — Ну! Это было страшнее всего. Старик побледнел и с жалкой улыбкой смотрел на Анатолия. Мальчик глядел на него с ужасом. Что-то сдавило ему грудь, — нет, не железная рука Чумы, а сознание своего бессилия, отвращение к себе. — Не могу…— хрипло проговорил Анатолий. — Не буду! Еще секунда, и он разрыдается. Он затравленно, но упрямо посмотрел на Чуму, и тот понял: мальчишка даст убить себя, а старика не тронет. — Я пошутил! — сказал Авторитетный. Он был своего рода психологом и не стал настаивать, иначе подросток восстал бы. День подходил к концу. Заключенные располагались на ночлег, а Чума вел тихий разговор с Анатолием. — Ты, пацан, выбрось из своего котелка все, что тебе твердили дома, в школе, в пионерском лагере: «Прилежно учись… Слушайся и уважай старших…» Здесь все это ни к чему. Здесь все по-другому. Здесь с этим добром пропадешь. — А разве я не вернусь? — Куда? Домой? Ты уже не годишься для той жизни. Тебе не будут верить, с тобой не будут водиться. А стоит ли жалеть о том, что ты там оставил? Что самое важное в жизни? Сила, нахрап! И еще — ловкость, уменье обдурить фрайеров и сухим выходить из воды. Что нам надо? Пожрать, выпить… ну, перекинуться в картишки..: Урвать кусок и с шиком, с фасоном спустить его… Надо, чтобы нас боялись, всегда боялись! Стоит пустить слух, что кого-то в бок ткнули, когда он пытался задержать нашего брата, — и уважаемые граждане трясутся. Они должны быть как овцы перед волками. Иначе нам, уркам, — амба! В голосе Чумы больше не было ни веселья, ни задора, ни насмешливости. Он вспомнил о том, как недавно в поезде граждане без милиции задержали двух его старых приятелей, обезоружили и сдали на станции. Вспомнил, но не сказал об этом Анатолию. Они проговорили всю ночь. И утром Анатолий уже на многое смотрел иначе, чем накануне....
