Пятница, 18.01.2019, 19:41
TERRA INCOGNITA

Сайт Рэдрика

Главная Регистрация Вход
Приветствую Вас Гость | RSS
Главная » Жизнь Замечательных Людей

Сергей Марков / Онассис. Проклятие богини
20.12.2016, 21:44
Аристотель Сократес Онассис родился в городе Смирне 15 января (по другим данным, 20-го) 1906 года.
Впоследствии он обретёт и другую дату рождения, чем запутает, как и многие замечательные люди, биографов, конкурентов, врагов. Некоторые (например, Ясон Онассян) станут утверждать, что в жилах Онассиса течёт и армянская кровь, другие - что на самом деле он ирландец и зовут его Ари О’Нассис. Как уже говорилось, существует масса предположений, версий, домыслов, слухов, сплетен, легенд, опутавших всю жизнь нашего героя - точно так же, как и особо выдающихся его древнегреческих предков.
Семья Онассиса происходила из старинного города Кайсери (Цезарии или Кесарии Каппадокийской), расположенного в Малой Азии у подножия вулкана Эрджияс, окружённого плодороднейшими землями - с изумительными виноградниками, цитрусовыми, банановыми и оливковыми садами. Вообще природа каппадокийская потрясает! Чего стоит одна лишь Love Valley  или Penis Valley  - Долина любви или Долина пенисов в окрестностях Гёреме, где на обширной территории вздыбливаются огромные, до 40 метров и выше, туфовые конусы, имеющие очевидные формы фаллосов!
(Забегая вперёд скажем, что свою сексуальную мощь наш герой объяснял именно таинственной связью с этими древнейшими, будто Всевышним созданными, уникальными скальными образованиями на его Fatherland,  родине отцов. И по его настоянию именно в Каппадокии режиссёр Пьер Паоло Пазолини будет снимать картину «Медея», в которой великая певица Мария Каллас, подарившая магнату «самые сладостные минуты жизни» и проклявшая его, сыграет главную и единственную свою роль в кино.)
До принятия христианства Каппадокия находилась на задворках империй, слабо поддаваясь как эллинизации, так и романизации, в ней процветали языческие культы. В первые века нашей эры Каппадокия стала одним из основных центров распространения христианства - прежде всего благодаря многочисленным монастырям, возводимым с Божией помощью на её территории.
Из Каппадокии вышли просветители готов, армян, грузин: Вульфила, Григорий Просветитель, Нино Каппадокийская, а также многие святые великие каппадокийцы: Григорий Нисский, Григорий Богослов, Василий Великий, которые в IV веке внесли значимую лепту в христианство, разработав, например, учение о Троице, введя праздник Рождества Христова. Архиепископа Кесарии Каппадокийской святителя Василия Великого, автора знаменитых «Нравственных писем» (к которым мы ещё обратимся в нашем исследовании), именовали «славой и красотой Церкви», «светилом и оком Вселенной».
Уроженцы Кайсери, независимо от национальности - а жили там и греки, до поры составлявшие большинство, и турки, и евреи, и армяне, и ассирийцы, и курды, и персы, и грузины, и черкесы, - отличались предприимчивостью, умением налаживать связи и зарабатывать деньги, не гнушаясь и неблаговидными способами (например, в одной из записных книжек И. Ильфа отмечено, что род турецкого подданного великого комбинатора Остапа-Сулеймана-Берта-Мария Бендер-бея идёт из Каппадокии, хотя он и не был «похож на человека, у которого могут быть родственники»).


Отец будущего судовладельца, Сократ Онассис, родился в 1878 году в каппадокийской деревушке Муталаски. В семье Сократ был одним из одиннадцати детей (ещё семеро умерли вскоре после рождения или в раннем возрасте).
В Муталаски Онассисы считались довольно состоятельными и рачительными землевладельцами, на их четырёх огромных угодьях работали десятки наёмных рабочих, по-нашему, батраков, сельхозпродукция широко и успешно продавалась. Однако в конце XIX века (как и на исходе каждого из веков) по земле гуляли «ветры перемен», молодёжь стремилась в неизведанное - к новым встречам, свершениям, искала удачи и богатства. Старшие братья Онассисы, оставив отеческие могилы, сады, пашни, пастбища, чернобровых крестьянок, перебрались в Смирну, где кипела, по их представлениям, настоящая жизнь.
С античным городом Смирна (ныне Измир), основанным греками ещё в XI веке до н. э., примерно в то время, когда греки захватили и соседнюю Трою или Илион, связаны судьбы выдающихся личностей. Здесь, по одной из наиболее убедительных версий, родился Гомер, поведавший миру о падении Трои в бессмертной «Илиаде». Здесь Александр Македонский, высадившийся в 334 году до н. э., готовился к своему беспримерному походу на Восток.
Смирнская церковь среди семи церквей Азии упоминается в Апокалипсисе. «То, что видишь, напиши в книгу и пошли церквям, находящимся в Асии: в Ефес, и в Смирну, и в Пергам, и в Фиатиру, и в Сардис, и в Филадельфию, и в Лаодикию», - завещал Иоанн Богослов, многие годы проживший в Смирне и назначивший её первым епископом своего ученика - будущего святого Вукола.
После смерти Вукола епископом стал другой ученик апостола Иоанна - Поликарп, которому предстояла страшная смерть в огне на кресте за Христа. Святой Поликарп считался покровителем Смирны, ему посвящена древнейшая из сохранившихся в городе трёх церквей. Смирна имеет одно происхождение с названием ароматической смолы мирры (миро, смирна) - здесь производилась камедистая смола, получаемая из африканских и аравийских деревьев семейства бурзеровых, и отсюда, по одной из версий, пошло выражение «мазаны одним миром».
Греки, евреи, армяне, а также итальянцы, французы, австрийцы, англичане (в основном с Мальты) соединяли мусульманскую феодальную Турцию с христианским капиталистическим Западом, обеспечивая и год от года развивая связи, торговлю с Италией, Великобританией, Германией, Австро-Венгрией, США.
На рубеже XIX-XX веков Смирна была схожа с нашей Одессой: шикарная набережная Марина, застроенная домами европейской архитектуры, гостиницы, банки, магазины, рестораны, кафе, театры, рынки, бордели… Формально в городе господствовали турки-завоеватели, но греков было по крайней мере вдвое больше (после резни-геноцида в начале 1920-х точное число проживавших в Смирне греков так и не было установлено) - около 170 тысяч. «Гяур Измир» («Неверная Смирна») называли этот город турки.


Сократ с братом Гомером в Смирне устроились недурно, поднявшись в основном на табачном бизнесе. Брат Александр реализовывал присылаемые ими табачные, кондитерские изделия и другие товары внутри Греции, поставляя, в свою очередь, в Смирну оливковое масло и изюм. В 1904 году, в возрасте 26 лет, сочтя себя достаточно обеспеченным, Сократ по настоянию отца отправился в родную деревню за невестой (в Смирне тогда уже непросто было отыскать достойную девственницу, а для женитьбы это являлось непреложным условием). В Муталаски на выданье были юные Алкмена, Деметра, Ариадна, Дафна и Эола (мальчиков и девочек на оккупированной турками, до поры не отуреченной территории греки называли исключительно исконными древнегреческими именами), но Сократ предложил руку и сердце восемнадцатилетней Пенелопе Дологлу (по понятиям Каппадокии - почти старая дева), сохранившей девственность. Свадьбу сыграли в Смирне. Три дня и три ночи гуляли сотни гостей, представлен был весь городской интернационал - греки, турки, евреи, армяне задарили молодых. Асмик, жившая неподалёку, в армянском квартале, пришедшая на свадьбу со своими маленькими детьми Ануш и Суренчиком, нагадала, что единственный сын Пенелопы и Сократа станет богачом и женится на королеве. Пристальнее вглядевшись в разводы кофейной гущи, опрокинутой на блюдце, Асмик погрустнела и более ничего не сказала, как Пенелопа её ни уговаривала.
Первой у четы Онассисов родилась девочка, названная Артемидой. Спустя два года на свет появился мальчик, которого хотели назвать Архимедом (Сократ увлекался арифметикой, точнее, прекрасно совершал в уме сложнейшие арифметические действия, подсчитывая расходы и доходы), но по просьбе рассудительного старшего брата Гомера ребёнка назвали Аристотелем, в обиходе Аристо. Мальчику не исполнилось и шести лет, когда любимая его матушка Пенелопа скончалась во время операции на почках. Полтора года Сократ хранил траур, а затем привёл в дом вторую жену, Елену.
Сын, по мнению некоторых биографов, не принял мачеху и не простил отцу второго брака, поэтому растила Аристо в основном мать Сократа, Гефсимания, переехавшая к ним из Муталаски.
По другой версии, в очередной раз воплотился, но уже не в трагедии, а в реальной жизни миф о любвеобильной Федре, воспылавшей страстью к своему пасынку Ипполиту. Также, как героиня трагедий Еврипида, Сенеки и Жана Расина («судьба и гнев богов возбудили греховную страсть, которая ужасает прежде всего её самоё»), вторая жена Сократа Онассиса, поистине Елена Прекрасная, согласно воспоминаниям современников, воспылала страстью, а возможно, и соблазнила невинного Аристо. Но, убоявшись гнева мужа, а тот был горяч, мачеха стала нанимать отроку для удовлетворения вожделений прачек, торговок - и неоднократно с криком «Что за безобразие, Ари, чем ты тут занимаешься?!» (в котором слышались нотки ревности) «заставала» его с ними в подвале, о чём в деталях рассказывала Сократу.
Малолетнему сыну, конечно, доставалось от отца. Но не слишком. Отец сам слыл изрядным женолюбом. Главным постулатом, внушённым тогда Сократом Аристотелю (звучит!), стал вот какой: «Никогда не вступай в связь с теми, кто может испортить тебе репутацию». Сын не тотчас, но внял и в дальнейшем придерживался отеческого наставления: с пляжной торговки-турчанки и соседских девчонок Аристо вместе с одноклассниками переключился на разнообразный, разноцветный, непрестанно обновляющийся контингент многочисленных портовых борделей Смирны. (Всю жизнь, едва ли не до последнего вздоха, Онассис, несмотря на свои безграничные возможности, будет посещать публичные дома во всех уголках света.) Так или иначе, но отношения красавицы-мачехи с пасынком разладились, а может быть, и изначально не сложились. Некоторые утверждают даже, что он её возненавидел (нельзя сказать, что и отрок Ипполит обожал Федру). Постепенно портились и отношения отца с сыном.
Биографы Рэй Пьер, Эва Прионас и некоторые другие сходятся в том, что влечение к женщинам у Онассиса проявилось очень рано (сексуальность, сексапильность сыграют одну из важнейших, если не главную роль в его карьере и судьбе, посему и задерживаемся на этой теме). Он рос своенравным, строптивым, но чрезвычайно сообразительным мальчиком. Недостаток усердия и усидчивости восполнялся феноменальной памятью на события, имена, даты, иностранные слова и выражения, коих за урок, с лёту мог запомнить до сотни, притом накрепко, навсегда. Его неоднократно исключали из школы - в частности, за то, что он щипал учительниц, а бывало, и хулиганил по-иному, демонстрируя им из-под парты срамные места.
Он вообще в детстве и отрочестве, а по слухам, и в зрелые годы был склонен к эксгибиционизму. Наука это явление пока толком не объяснила. В животном мире, например, это можно наблюдать у обезьян как жест вызова, агрессии, символизирующий силу. В нашем исследовании мы попробуем выдвинуть некие гипотезы по поводу связи эксгибиционизма с капитализмом и особенно империализмом как таковым, в широком смысле слова.
По воспоминаниям современников, Аристо забавлялся, в частности, таким образом. Бесшумно подплывал к пристани в тот момент, когда причаливал прогулочный катер, и когда пассажирки, солидные турецкие дамы, задрапированные чадрой, всходили по трапу на борт и занимали места, внезапно выскакивал на палубу: визг, крики… На этих «дамских» катерах даже турецкие мужчины не имели права появляться - что же говорить о «неверном» греческом подростке, к тому же совершенно голом! С хохотом, пробежав по палубе или сплясав, спев непристойный куплет, свистнув, улизнув от команды катера, готовой разорвать мальчишку в клочья, Аристо падал в море, вздымая фонтаны брызг и наслаждаясь угадываемыми под муслиновой тканью взглядами, которыми провожали его пассажирки. Упоения, конечно, добавлял и риск, возможно, и смертельный в Смирне той поры - если бы турки схватили его, то легко могли бы заколоть и вышвырнуть труп на корм рыбам.
Были и другие потехи. С детства Аристо любил греблю (ладони его всю жизнь были в мозолях, которыми он гордился). Мужая, он нередко проделывал на лодке многомильный путь от Смирны до городка Каратасси и обратно. При этом ради острых ощущений всегда старался проплыть как можно ближе к дворцу паши, имевшего большой гарем. Жаркие солнечные дни его обитательницы проводили на берегу, купаясь и загорая обнажёнными, умащивая друг дружку благовонными маслами, а то и предаваясь сапфической любви. Обнажался в своём ялике и наш герой, взбудораженный, донельзя возбуждённый, и принимался весело демонстративно мастурбировать, в то время как евнухи в панике метались, загоняя женщин за ограду, в помещение. Однажды один из евнухов выстрелил из дробовика, дробинка засела у Аристо в бедре, но дома её благополучно извлекли пинцетом.


К концу Первой мировой войны Оттоманская империя, воевавшая в одном лагере с кайзеровской Германией и потерпевшая поражение от Антанты, оказалась на грани развала. Державы-победительницы грозились уничтожить Турецкое государство и ожесточённо спорили из-за наследства «умирающего», как называли Турецкую империю: главным образом из-за проливов, соединяющих Чёрное море со Средиземным, и нефтяных богатств Ближнего Востока, которые тогда, как и сейчас, почти 100 лет спустя, не давали наиболее развитым странам покоя.
Смирну, которая по Севрскому мирному договору 1920 года должна была отойти к Греции, выступавшей на стороне Антанты, заняли греческие войска. Две трети населения города настолько бурно и продолжительно ликовали, танцуя и воздавая должное богу виноделия и оргий Дионису, что не сразу заметили, как в город вошли турецкие войска под командованием Мустафы Кемаля (впоследствии взявшего себе фамилию Ататюрк, то есть Отец турок), получавшие колоссальную финансовую и военную помощь от большевистского правительства России и лично В. И. Ленина, который приказывал реквизировать золотые изделия в христианских храмах, а несогласных священников «вздёргивать» или расстреливать на месте и отправлять золото туркам (в качестве некоего кредита, безвозвратного, впрочем).
С этого, как считают историки, началась война Турции на заключительном этапе трёхлетней греко-турецкой войны.
В 1922 году греки потерпели ряд тяжёлых поражений, в частности при Думлупынаре в конце августа, и в Смирне кроме местного населения скопились десятки тысяч греческих беженцев из захваченных турками районов. Шла эвакуация. Но катастрофически не хватало кораблей. Шестнадцатилетний Аристотель Онассис стал свидетелем того, как затонул, едва выйдя из порта, втрое или вчетверо перегруженный людьми и скарбом пароход «Олимп» - в панике и толчее почти никто не спасся. (И, может быть, впервые наш герой тогда задумался о роли кораблей в жизни людей.)
Девятого сентября 1922 года Мустафа Кемаль, вступив в Смирну, публично торжественно пообещал, что каждый турецкий солдат или офицер, причинивший вред гражданскому населению, будет расстрелян. И, по свидетельству консула США Джорджа Хортона, с которым был хорошо знаком отец нашего героя Сократ Онассис, первый день прошёл более-менее спокойно. Ещё утром порядок в городе поддерживала греческая жандармерия, которая к вечеру мирно передала свои функции турецким войскам. Едва стемнело, начались грабежи, изнасилования и убийства. К рассвету местные мусульмане, в основном турки, «партизаны» и солдаты оцепили армянский квартал и приступили к планомерному, системному, как выразился американский консул, истреблению армян, всех поголовно.
Аристо Онассис стал свидетелем ставшей потом легендарной, хрестоматийной резни в Смирне. Тут и там раздавались призывы по-турецки: «Убивайте проклятых гяуров!» Дома грабили, мужчин убивали сразу или изуверскими пытками (отрезали понемногу от плоти или загоняли иголки под ногти и в мошонку или поджаривали, чтобы узнать, где спрятаны деньги и драгоценности).
Мальчиков, девочек, женщин многократно насиловали, а потом, когда они уже не годились для совокуплений, убивали. Женщинам, перед тем как их убить, отрезали груди. Обо всём этом пишет Андрей Битов в повести «Уроки Армении». Отцов заставляли насиловать своих дочерей, сыновей - своих матерей. Юношу Сурена, избив, исполосовав кинжалом, хохоча, принудили изнасиловать мать Асмик и сестру Ануш, «затем отсекли ему половой член и засунули в рот сестре, с которой связали лицом к лицу, как связывали обычно жениха и невесту».
Чтобы заглушить крики, постоянно играл турецкий военный оркестр. Беременных валили наземь и отплясывали на их животах, пока не выдавливался плод, или просто вспарывали животы и насаживали не родившихся ещё детей на кинжалы, сабли, пики, штыки и бегали с этими кровавыми комочками по улицам армянского квартала. Пытавшихся бежать ловили, заставляли рыть яму, прокалывали низ живота и закапывали живьём, после чего земля ещё некоторое время «дышала» - это казалось забавным.
Утомившись от изнасилований и пыток, 13 сентября турецкие солдаты, воспользовавшись сильным ветром со стороны мусульманского квартала, облили бензином и подожгли здания христианско-европейской части Смирны. Огонь стеной пошёл прямо на армян. (Мустафа Кемаль, правда, уверял, что армяне подожгли себя сами. Французскому адмиралу Дюменилю 24 сентября он говорил: «Мы знаем, что существовал заговор. Мы даже обнаружили у женщин-армянок всё необходимое для поджога… Перед нашим прибытием в город в храмах призывали к священному долгу - поджечь город».)
Насиловали, истязали, убивали уже не только армян, но и греков и всех христиан. (Сократу Онассису за большие деньги удалось отправить женщин своей семьи в Грецию.) Надеясь на спасительные корабли, христиане столпились на набережной. Турецкие солдаты её оцепили, оставив людей без еды и пресной воды. Через трое, четверо суток несчастные стали умирать, некоторые бросались в море, кончая с собой. С утра до позднего вечера военный оркестр играл бравурные марши. А когда к полуночи он переставал играть, с набережной слышались крики и стоны.
«Очень удивительно, сказал он (герой рассказа. - С. М.),  что кричат они всегда в полночь, - читаем в рассказе „В порту Смирны" Эрнеста Хемингуэя, работавшего тогда европейским корреспондентом канадской газеты „Стар" и освещавшего события в Турции.
Он чрезвычайно обрадовался, и мы дружески разговорились. Хуже всего, сказал он, - это женщины с мёртвыми детьми.
Невозможно было уговорить женщин отдать своих мёртвых детей. Иногда они держали их на руках по шесть дней. Ни за что не отдавали. Мы ничего не могли поделать. Приходилось в конце концов отнимать их…»
Наблюдая за пожарищем с корабля, Мустафа Кемаль, будущий Отец турок, провозгласил: «Перед нами знак того, что Турция очистилась от предателей и иноземцев. Отныне Турция принадлежит туркам».
Среди замученных был греческий митрополит Хризостом Смирнский, крестивший во младенчестве Аристотеля Онассиса. Отказавшись покинуть город, Хризостом был выдан турецким командующим Нуреддином-пашой на растерзание толпе. Митрополита избивали, кололи кинжалами, вырвали бороду, выдавили глаза, отрезали язык, уши, нос… (По некоторым сведениям, из милосердия его пристрелил какой-то критский турок.) Всё это происходило на глазах французских солдат, которым был дан приказ не вмешиваться. Убили и сопровождавших Хризостома старост: один был изрублен на мелкие кусочки и скормлен собакам, другого привязали за ноги к автомобилю и таскали по Смирне, гудя в клаксон. Впоследствии Хризостом Смирнский был причислен к лику святых.
Поначалу турецкие военные корабли перекрыли гавань, чтобы никому не дать уйти. Однако под давлением Англии и Франции разрешили эвакуацию всех христиан, кроме специально отобранных девушек и мужчин от 15 до 50 лет, которых объявили интернированными и подлежащими депортации на принудительные работы (пожизненное рабство). Срок на эвакуацию устанавливался до 30 сентября. Оставшиеся после этого в Смирне также подлежали депортации на принудительные работы. В гавани стояло много судов союзных держав, но большинство из них, сославшись на нейтралитет, отказались забирать греков (из армян к концу сентября уже почти никого не осталось в живых). Под охраной американских судов в порт Смирны прибыла наскоро собранная греческая флотилия. Японские корабли выбрасывали за борт весь свой груз, чтобы принять как можно больше людей.
«…И ещё я видел старуху - необыкновенно странный случай, - пишет Хемингуэй. - Я говорил о нём одному врачу, и он сказал, что я это выдумал. Мы очищали мол, и нужно было убрать мёртвых, а старуха лежала на каких-то самодельных носилках. Мне сказали: „Хотите посмотреть на неё, сэр?" Я посмотрел, и в ту же минуту она умерла и сразу окоченела. Ноги её согнулись, туловище приподнялось, и так она и застыла. Как будто с вечера лежала мёртвая. Она была совсем мёртвая и негнущаяся. Когда я рассказал доктору про старуху, он заявил, что этого быть не может.
Все они теснились на молу, но не так, как бывает во время землетрясения или в подобных случаях, потому что они не знали, что придумает старый турок. Они не знали, что он может сделать. Помню, как нам запретили входить в гавань для очистки мола от трупов…
Трудно забыть набережную Смирны. Чего только не плавало в её водах. Впервые в жизни я дошёл до того, что такое мне снилось по ночам. Рожавшие женщины - это было не так страшно, как женщины с мёртвыми детьми. А рожали многие…»
Всего Красным Крестом было зарегистрировано более полутора миллиона беженцев. Количество убитых в разных источниках варьируется от 70 до 270 тысяч. В огне погибли сотни домов, 24 церкви, 28 школ, здания банков, больниц, театров, консульств… Около четырёх тысяч юных гречанок и 120 тысяч мужчин были депортированы во внутренние области Анатолии. Большинство погибли по дороге, не выдержав истязаний как конвоиров, так и выходивших навстречу деревенских жителей. «Кемаль отпраздновал свой триумф превращением Смирны в пепел и истреблением всего местного христианского населения», - писал в мемуарах Уинстон Черчилль (кстати, много лет спустя, уже на яхте Аристотеля Онассиса «Кристина», где ему отменно работалось).
--------------------------------------------------------------

                               
Категория: Жизнь Замечательных Людей
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]
-->
Поиск

Меню сайта

Чат

Статистика

Онлайн всего: 7
Гостей: 7
Пользователей: 0

 
Copyright Redrik © 2019
Сайт управляется системой uCoz