Великое открытие свершилось в душную августовскую ночь 1491 года, когда вся Италия спала крепким сном. Бодрствовали лишь стражники, пекари и сам автор. Он стоял у кузнечной печи, и Бог с интересом взирал с небес на его творение, которое он держал на ладони. Только что выкованный, почти невесомый кинжал. На остром лезвии играли оранжевые блики. На лбу творца поблескивали капельки пота. Он зажал кинжал в тиски острием вверх, поднял молот и изо всех сил ударил. Молот раскололся, как спелый арбуз. Сплав воистину оказался чудодейственным. Клинок не могла разрушить никакая сила. Человек из городка Винчи размышлял, вглядываясь в окно, за которым чернело бархатное небо. Огненные искры шипя вылетали из трубы и тут же гасли. «Пойдет ли мое открытие на благо людям, или его используют, чтобы творить зло?» И он принял решение. С тех пор минуло пять столетий.
Глава первая
Просторный кабинет отца. Я сижу на черном кожаном диване, откинувшись на спинку, похожую на гигантскую подушечку жевательной резинки «Чиклетс». Отец в кресле за своим столом. Подался вперед, напряженно вслушивается в голос, исходящий из динамика громкой телефонной связи. Одна рука подпирает лоб, другая нервно сжимает карандаш. Голос в телефоне принадлежит лейтенанту береговой охраны Гектору Камачо. — Я очень сожалею, сэр, — произносит Камачо с профессиональным спокойствием, — но мы прочесали все в радиусе почти ста миль. Отец морщится, как будто наступил на канцелярскую кнопку. — И ничего? — Ничего, сэр. — Боже, какой ужас! — Пот выступил у отца над верхней губой. — Доктор Барнетт, — говорит Камачо, — попытайтесь успокоиться. Мистера Грира… хм… уже не вернешь… — Генри! — вскрикивает отец, как будто спохватившись. — Боже мой… Генри. Я знаю, что Генри Грир — это пилот, который должен был доставить из Франции страницу из знаменитых тетрадей Леонардо да Винчи. — Он был вашим родственником? — спрашивает Камачо. — Но ведь это же самолет, — устало произносит отец, не обращая внимания на вопрос. — Он не может пропасть просто так. — Самолет упал в море, сэр. И скорее всего затонул на большой глубине. Отец разламывает желтый карандаш и смахивает половинки на пол. — Боже! Я сжимаюсь на диване. Мне страшно. Хочется уйти, но я остаюсь. — Я вам очень сочувствую, — говорит Камачо. Отец молчит почти минуту, и я наконец соображаю, что он плачет. У меня тоже на глаза наворачиваются слезы. Из небольшого динамика раздается голос Камачо: — Доктор… хм… — Если найдете что-нибудь, — в отчаянии произносит отец, — что-нибудь… кусочек бумаги, обрывок… — Конечно, сэр. — В общем, любую бумажку. — Если что-нибудь обнаружится, сэр, мы вас сразу же известим. Отцу удается взять себя в руки. — Спасибо, лейтенант, — говорит он. — До свидания. — До свидания, сэр, — говорит в ответ Камачо и разъединяется. Отец долго смотрит на замолкший динамик. Я встаю, подхожу к нему сзади, кладу руку на плечо. Его рубашка влажная от пота. — Папа. Он медленно поднимает голову, смотрит на меня сквозь слезы, шепчет: — Это потеряно, сынок. Потеряно.
* * *
Июльские ночи в Джорджтауне влажные и душные. Иногда, после того, как мама с папой уходили, закрыв за собой дверь, я вставал, залезал на подоконник и высовывал голову в ночь. Но вскоре приходилось закрывать окно — в комнату налетали москиты. Я ложился в постель и ждал, когда восстановится кондиционированная прохлада. В тот вечер, через неделю после гибели самолета, на маме был легкий голубой халат. Она наклонилась, источая аромат своего (и моего тоже) любимого абрикосового мыла фирмы «Казуэлл-Масси». Глаза у нее сегодня были печальные. — Я постелила тебе свежие простыни. Правда приятно? Сегодня мне было не так приятно. — А папа придет меня поцеловать перед сном? Мама вздохнула: — Нет, миленький, сегодня папа не придет. Он… по-прежнему очень расстроен. — Но это же несчастный случай. Папа не виноват. — Конечно, но… — Она села на край постели, положила руку мне на грудь. — Папа считает себя ответственным за это. Он купил для музея страницу из записок Леонардо. Мог поехать за ней сам, но послал курьера. Папа сильно переживает. С полминуты в комнате был слышен только ровный гул кондиционера. Я вздохнул: — Теперь уже, наверное, никто не найдет Кинжал Медичи, который спрятал Леонардо. — Да, милый. — Мама едва сдерживала слезы. — Мир лишился бесценной реликвии. — Жаль, что мне всего одиннадцать, мама. — Нет, сынок, тут уже никто помочь не сможет. Реликвия пропала безвозвратно. А теперь закрой глаза. И постарайся во сне увидеть персик. Она поцеловала меня в щеку. — Большой персик, — пробормотал я, вдыхая ее аромат. Мама остановилась у двери, щелкнула включателем. — Пусть во сне у Реба… — …затанцуют добрые тени, — закончил я наш маленький ритуальный стишок. Она неслышным шагом двинулась по коридору. Старые половые доски поскрипывали в обычных местах. Завтра я проснусь, и все будет в порядке. Все будет в порядке. Жаль, что я не смог сам полететь на самолете и привезти папе эту страницу… Но завтра все будет в порядке. Все. Мне снился костер в лесу, в котором весело потрескивали веточки. А потом закричала мама, и я проснулся. За окном было как-то странно светло. Неужели и вправду кто-то развел костер? Мама закричала снова. Я почувствовал запах дыма и наконец осознал, что горит наш деревянный дом. Где-то внизу с треском лопнуло окно. Из-под двери пополз дым. — Мама! Папа! Я спрыгнул с постели на необычно теплый ковер, подбежал к окну, распахнул, сорвал защитную сетку. Дом со всех сторон лизало жадное пламя. Я посмотрел наверх и увидел, что горит крыша, выстреливая в ночное небо снопы искр. Рев пламени перекрыл вой пожарных машин. Где-то в коридоре мама по-прежнему выкрикивала мое имя. — Мама! — завопил я, перекидывая ноги через подоконник. Ухватился что есть сил за раму и оглянулся на дверь, ожидая чего-то, сам не зная чего. Руки дрожали, но я держался крепко. В тот момент, когда пожарная машина выскочила на нашу узкую улицу, дверь моей комнаты с треском распахнулась, и я увидел маму. В коридоре вовсю бушевало пламя. Ночная рубашка на ней горела. Встретившись со мной взглядом, она пронзительно вскрикнула: — Реб! Прыгай! Снизу кричали пожарные, но я смотрел на маму. Она протянула руки, сделала два шага ко мне, и вдруг дом содрогнулся. Это рухнула крыша. Горящие доски, стропила с ужасным треском посыпались вниз, унося с собой мою маму в вечность. Я замер на секунду, затем приподнялся и прыгнул. Упал на небольшую травянистую лужайку, перевернулся, ударившись о высокий вяз рядом. А потом шум затих, и все вокруг стало черным.
* * *
Фамилию доктора, который рассказал мне о гибели родителей, я не запомнил. У него был низкий голос и ярко-синий галстук с золотистыми морскими коньками. — Мне очень тяжело сообщать тебе это, сынок, — прошептал он. Я уныло смотрел на странные существа, плавающие на его галстуке, с изогнутыми хвостами, завидуя их шелковой безжизненности. Он захватил мое лицо холодными пальцами, звучно сглотнул и еще раз мягко произнес, почти плача: — Мне очень тяжело сообщать тебе это, сынок. Наверное, он был очень добрый человек. Мне тогда стало его немножко жалко: ему приходится сообщать мне такое горестное известие. Впрочем, для меня это не было новостью. Мама погибла на моих глазах, а папа… Да, родителей я уже больше никогда не увижу. ------------------------------------------------------------
"Скачайте
всю книгу в
нужном формате и читайте дальше"
Великое открытие свершилось в душную августовскую ночь 1491 года, когда вся Италия спала крепким сном. Бодрствовали лишь стражники, пекари и сам автор. Он стоял у кузнечной печи, и Бог с интересом взирал с небес на его творение, которое он держал на ладони. Только что выкованный, почти невесомый кинжал. На остром лезвии играли оранжевые блики. На лбу творца поблескивали капельки пота.
