Если вам покажется, что книга стала толще, а слов в ней больше, чем в ранее опубликованных изданиях «Чужака в стране чужой», то вы правы. Это издание – полный текст рукописи, в том виде, в котором Роберт Хайнлайн задумал и написал свой роман. Текст предыдущих изданий насчитывает чуть больше 160 тысяч слов, а в этой книге примерно 220 тысяч слов. Рукописная страница Роберта обычно вмещала 250–300 слов, в зависимости от количества диалогов. Таким образом, если в среднем на странице 275 слов, то восьмисотстраничная рукопись содержит 220 тысяч слов или немного больше. При первой публикации в 1961 году роман настолько отличался от тех, к которым привыкли тогдашние читатели, особенно любители научной фантастики, что редакторы настоятельно рекомендовали урезать текст и изъять из него некоторые сцены, выглядевшие оскорбительными для широкого круга читателей.
В ноябрьском номере журнала Astounding Science Fiction за 1948 год было напечатано письмо в редакцию, содержавшее список названий произведений, которые следует опубликовать через год. В списке упоминался и рассказ, который должен был написать Роберт Хайнлайн – «Бездна». После долгой беседы с редактором журнала Джоном В. Кэмпбеллом-мл. было принято решение, что за год авторы успеют написать все рассказы под предложенными названиями и что специальный выпуск журнала будет издан в ноябре 1949 года. Роберт, как и прочие авторы, пообещал написать рассказ, соответствующий предложенному названию. Специальный выпуск журнала впоследствии стал известен как «Путешествие во времени». Теперь Роберту оставалось только придумать сюжет, подходящий для названия. Мы с ним устроили мозговой штурм. После многих отверженных сюжетов я предложила написать рассказ о ребенке, воспитанном инопланетянами. Роберт сказал, что в рассказ этот сюжет не уложится, и пометил его отдельно, на будущее. Вечером он заперся в кабинете, делая записи, а потом их отложил. Под названием «Бездна» был опубликован совсем другой рассказ. Записи и заметки Роберта несколько лет лежали в папке, а потом он начал писать книгу, которую впоследствии назвали «Чужак в стране чужой». Поначалу работа не ладилась, и он ее снова отложил. К рукописи он возвращался несколько раз, но окончил ее только в 1960 году – в том виде, в котором она сейчас попала вам в руки. В 1960 году «Чужак в стране чужой» напугал издателей – роман слишком отличался от привычных книг. Во избежание возможных убытков Роберта попросили сократить рукопись на 70 тысяч слов, оставив 150 тысяч слов текста, а также внести и некоторые другие изменения. После этого издатель решил рискнуть и опубликовать роман. Сократить на четверть длинный, сложный роман – дело очень трудное, почти невозможное. Однако спустя несколько месяцев Роберту это удалось. Окончательный текст рукописи насчитывал 160 087 слов, и Роберт решил, что дальнейшие сокращения нежелательны. Урезанную рукопись приняли. В таком виде роман и печатали последующие 28 лет. В 1976 году Конгресс США принял новый Закон об авторском праве, где говорилось, между прочим, что в случае смерти автора право на публикацию переходит к его наследникам, причем все предыдущие контракты, заключенные от имени автора, утрачивают силу. Роберт скончался в 1988 году, и на следующий год право на публикацию «Чужака в стране чужой» можно было возобновить. В отличие от прочих авторов, Роберт хранил свои рукописи – в том виде, в котором они первоначально отправлялись в редакцию, – в архивах библиотеки Калифорнийского университета в Санта-Крузе. Я запросила копию рукописи, пословно сверила текст с опубликованным романом и пришла к выводу, что сокращать книгу не стоило. Я отправила копию рукописи Элинор Вуд, литературному агенту Роберта. Она согласилась, что полный текст лучше. Мы связались с издателем и отправили ему экземпляр нового – старого – несокращенного романа.
К этому времени никто в издательстве не помнил, что для публикации книга была существенно сокращена: руководство издательства давно сменилось. Новый/старый текст романа приняли с удивлением и восторгом. Было решено опубликовать роман без сокращений, поскольку оригинальная версия всем понравилась больше. Теперь и вы можете ознакомиться с первоначальной версией романа «Чужак в стране чужой», в том виде, в котором его создал Роберт Энсон Хайнлайн.
Имена главных героев очень важны для понимания и развития сюжета. Избраны они неспроста. Джубал означает «отец всех», Майкл – «Кто как бог?». Значение остальных имен вы можете отыскать самостоятельно.
Вирджиния Хайнлайн гор. Кармел, шт. Калифорния
Часть I Его порочное происхождение
Давным-давно, когда мир был юным, жил на свете марсианин, и звали его Смит. Валентайн Майкл Смит, такой же реальный, как налоги, был единственным представителем своей расы. Подбор кадров для первой экспедиции с Земли на Марс основывался на предположении, что главную угрозу для человека в космосе представляет сам человек. В то время, всего лишь через восемь лет после основания первого поселения на Луне, межпланетные путешествия люди совершали в изнурительно долгом свободном полете, требовавшем трехимпульсного орбитального маневра по двум эллиптическим переходным орбитам – двести восемьдесят пять земных дней от Земли до Марса, столько же на обратный путь, да плюс еще четыреста пятьдесят дней сидеть на Марсе в ожидании, когда же наконец планеты выстроятся в конфигурацию, подходящую для этого самого обратного пути по эллиптическим орбитам, то есть почти три земных года. Сам по себе полет был не только утомительно долгим, но и рискованным. «Посланник», этот примитивный летающий гроб, должен был сначала подзаправиться на орбитальной станции, потом вернуться чуть ли не в атмосферу Земли и лишь оттуда отправиться к Марсу. Возвращение домой зависело от того, не разобьется ли он при посадке, найдется ли на Марсе вода для реакционных камер двигателей, удастся ли пополнить запасы съестного и не случится ли какая-нибудь из тысячи возможных – а также невозможных – неприятностей. И все же основная опасность таилась не в физических тяготах, а в психологических нагрузках и стрессах. Восьмерым людям, как мартышкам, предстояло находиться в тесном общении – и помещении – друг с другом чуть ли не три земных года; совершенно ясно, что для такого подвига требуется сверхчеловеческая уживчивость. Чисто мужскую команду сочли сообществом не очень здоровым и весьма нестабильным; оптимальным был признан вариант четырех семейных пар – буде удастся найти нужных специалистов в таком сочетании. Эдинбургский университет (основной подрядчик по проекту) поручил подбор команды Институту общественных исследований. После отбраковки добровольцев, явно непригодных по возрасту, здоровью, складу ума, подготовке или темпераменту, остался список из девяти тысяч возможных кандидатов, каждый из которых был здоров телом и духом и обладал как минимум одним из необходимых навыков и умений. Имелись все основания предполагать, что из них удастся составить несколько команд из четырех семейных пар, на выбор. Надежды оказались напрасными. Кораблю требовались астрогатор, врач, повар, капитан, механик, семантик, инженер-химик, инженер-электронщик, физик, геолог, биохимик, биолог, инженер-ядерщик, фотограф, инженер-ракетчик и гидропоник. Имелись сотни комбинаций из восьми добровольцев, обладающих всеми этими знаниями и умениями, впридачу к превосходному здоровью и крепкой психике, а среди этих сотен – три комбинации, состоявшие из четырех семейных пар; казалось бы, чего еще, однако во всех этих трех случаях специалисты по групповой динамике, оценивавшие взаимосовместимость характеров, хватались от ужаса за голову. Главный подрядчик предложил снизить пороговое значение фактора совместимости, на что Институт гордо вызвался вернуть свой символический – размером в один доллар – гонорар. Тем временем какой-то программист, имени которого нигде не упоминалось, дал задание компьютеру составить команду из трех семейных пар. Машина отыскала несколько десятков совместимых комбинаций, каждую из которых требовалось дополнить еще одной семейной парой, удовлетворяющей заданные параметры по различным критериям отбора. Остальные компьютеры продолжали изучать данные, поскольку кто-то из добровольцев умирал, кто-то отказывался от полета, в списке появлялись новые имена и тому подобное. Капитан Майкл Брант, магистр естественных наук, коммодор резерва ВВС, лицензированный пилот и ветеран полетов на Луну (все это – к тридцати годам), вовремя вспомнил, что человек – сам кузнец своего счастья, и попросил некоего сотрудника Института отобрать из списка фамилии незамужних соискательниц, которые – вместе с ним – завершили бы формирование экипажа. После того как каждая из этих гипотетических семейных пар была пропущена через тест на совместимость с остальной командой, предприимчивый капитан купил билет в Австралию, где предложил руку свою и сердце Уинифред Коберн, старой (на девять лет старше его самого) деве с лошадиной физиономией, специалисту по семантике, и получил согласие. В Карлсбадских архивах отыскалась ее фотография: лицо добродушное, но в общем невзрачное. Вполне возможно, что Брант обошелся и без посторонней помощи, действуя лишь по дерзкому наитию – черте характера, совершенно необходимой для командования исследовательской экспедицией. Как бы то ни было, машина поморгала лампочками и с облегчением выплюнула пачку перфокарт; команда «Посланника» была сформирована. Капитан Майкл Брант, командир и первый пилот, астрогатор, запасной повар, запасной фотограф, инженер-ракетчик. Доктор Уинифред Коберн Брант, сорок один год, семантик, медсестра, завхоз, историк. Мистер Фрэнсис Сини, двадцать восемь лет, первый помощник, второй пилот, астрогатор, астрофизик, фотограф. Доктор Ольга Ковалик Сини, двадцать девять лет, повар, биохимик, гидропоник. Доктор Уорд Смит, сорок пять лет, терапевт и хирург, биолог. Доктор Мэри Джейн Лайл Смит, двадцать шесть лет, инженер-ядерщик, техник-электронщик, техник силовых установок. Мистер Сергей Римский, тридцать пять лет, инженер-электронщик, инженер-химик, механик, приборист, криолог. Миссис Элеонора Альварес Римская, тридцать два года, геолог и селенолог, гидропоник. Между собой члены этой команды обладали всеми нужными для полета профессиями и навыками, частично – приобретенными за время предполетной подготовки. Самое главное – все они были совместимы друг с другом. Возможно, чересчур совместимы. «Посланник» стартовал по расписанию, без происшествий. В начале путешествия его ежедневные сообщения слышали даже радиолюбители. Затем сигналы ослабели, теперь их принимали и передавали на Землю ретрансляционные спутники. Команда пребывала в добром здравии и хорошем настроении. Вся медицинская практика доктора Смита ограничилась единственным случаем стригущего лишая; адаптация к невесомости прошла быстро, противотошнотные средства применялись лишь в первую неделю. Дисциплинарных проблем не возникало – во всяком случае, капитан Брант ни о чем подобном не докладывал. «Посланник» встал на низкую – ниже Фобоса – предпосадочную орбиту и две недели фотографировал поверхность Марса. «Садимся завтра в 12:00 по Гринвичу, чуть южнее Lacus Soli », – сообщил капитан Брант. Эта радиограмма оказалась последней.
Лишь спустя четверть века люди снова попали на Марс. Через шесть лет после того, как замолк «Посланник», беспилотный зонд «Зомби», запущенный совместно Географическим обществом и La Societe Astronautique Internationale , пересек космическую пустоту, выждал полагающееся время на орбите, а затем вернулся. Фотографии и результаты приборных исследований подтвердили разреженность марсианской атмосферы и неприспособленность планеты для жизни людей; местность, изображенная на снимках, выглядела уныло и малопривлекательно – по человеческим, конечно же, стандартам. Однако на тех же самых снимках были детали, удивительно напоминавшие развалины городов, а уж знаменитые «каналы» оказались самыми настоящими инженерными сооружениями. Начали готовить новую экспедицию, но тут разразилась Третья мировая. В результате столь продолжительной задержки новая экспедиция оказалась значительно сильнее предыдущей. В отличие от погибшего «Посланника», космический корабль Федерации «Чемпион», снабженный лайловскими двигателями, совершил перелет за какие-то девятнадцать дней; на его борту было восемнадцать человек команды и несколько большее число колонистов (одни мужчины). Намереваясь организовать поиски «Посланника», капитан ван Тромп совершил посадку к югу от Lacus Soli . Радиодоклады второй экспедиции поступали на Землю ежедневно. Особый для нас интерес представляют три нижеследующих сообщения. Первое: «Обнаружен ракетный корабль „Посланник". Уцелевших нет». Второе потрясающее известие: «Марс обитаем». Третье: «Во изменение доклада 23-105. Обнаружен один уцелевший с „Посланника"».
Капитан Виллем ван Тромп был человеком гуманным и благоразумным. Незадолго до посадки он радировал: «Ни в коем случае, повторяю, ни в коем случае не организуйте пассажиру торжественного приема. Обеспечьте челнок с малым посадочным ускорением, санитарную машину и вооруженную охрану». Корабельный врач, доктор Нельсон, получил задание проследить, чтобы Валентайна Майкла Смита поместили в отдельную палату Бетесдинского медицинского центра, уложили на водяную кровать и оградили от всяких внешних контактов, под неусыпной охраной морских пехотинцев. Сам ван Тромп направился на чрезвычайное заседание Верховного Совета Федерации. Как раз тогда, когда Смита перекладывали на кровать, верховный министр науки заявил, даже не пытаясь скрыть раздражения: – Конечно же, капитан ван Тромп, как командир экспедиции – научной экспедиции, не будем об этом забывать, – вы имели право организовать особое медицинское обслуживание и защиту личности, временно оказавшейся на вашем попечении. Однако не много ли вы на себя берете, чиня препятствия действиям сотрудников моего министерства? Да ведь этот ваш Смит – настоящая сокровищница научной информации! – Скорее всего – да, сэр. – Тогда какого же… – Министр науки переключил свое внимание на верховного министра мира и безопасности. – Дэвид? Очевидно, что дело подпадает под юрисдикцию моего ведомства. Вы не могли бы дать своим людям необходимые указания? Сколько же можно мурыжить профессора Кеннеди и доктора Окадзиму, да и остальных тоже. Того и гляди, начнут возмущаться. Министр мира не ответил и вопросительно покосился на капитана ван Тромпа. Капитан ван Тромп покачал головой: – Никак нет, сэр. – Но почему? – не унимался научный министр. – Почему? Вы же сами признаете, что он не болен. – А вы бы, Пьер, дали капитану возможность объясниться, – посоветовал министр мира. – Ну так что, капитан? – Смит действительно не болен, сэр, – медленно начал ван Тромп, – но ему плохо. Во-первых, тяготение. Сейчас его вес в два с половиной раза больше привычного, мускулы просто не справляются. Он непривычен к нормальному атмосферному давлению. Он непривычен ни к чему земному и подвергается сейчас колоссальному напряжению. Кой черт, господа, я и сам устал как собака – я, родившийся на этой планете. По лицу научного министра скользнула презрительная улыбка. – Позвольте вас заверить, дражайший капитан, что мы предвидели трудности гравитационной акклиматизации – если уж она вас так волнует. За его дыханием и сердечной деятельностью будет вестись самое тщательное наблюдение. Нам не откажешь ни в воображении, ни в умении предвосхищать события. Между прочим, я тоже бывал в космосе и знаю, как чувствуешь себя потом. А этот самый человек, Смит, должен… Капитан ван Тромп решил, что сейчас самое время устроить небольшую истерику. А потом можно будет оправдаться тем самым гравитационным недомоганием, и безо всякого вранья – он и впрямь чувствовал себя так, словно прилетел не на Землю, а на Юпитер; вдобавок, он хорошо понимал, что даже государственный деятель высочайшего калибра не посмеет жестко обойтись с командиром первой успешной экспедиции на Марс. – Чего? – прервал он заносчивого министра. – Этот человек Смит? Этот человек ? Да вы что, не понимаете, что он не человек? – Э-э? – Смит. Не. Человек. – Как это? Извольте объяснить свои слова, капитан. – Смит – не человек. Он разумное существо, генетические предки которого были людьми, но сам он – не человек. Он – марсианин, а не человек. До того как мы свалились этому вашему «человеку» на голову, он даже и не видел ни разу никаких таких людей. Он мыслит как марсианин, чувствует как марсианин. Он выращен и воспитан разумной расой, у которой нет с нами ничего общего – у них нет даже пола . Смит ни одной женщины в жизни не видел – и не увидит до тех пор, пока мои распоряжения останутся в силе. Генотип у Смита наш, человеческий, но взаимодействие с абсолютно чуждой нам средой сделало из него марсианина. Если хотите, чтобы у него совсем крыша съехала, если вам не жаль терять эту самую «сокровищницу научной информации» – валяйте, напускайте на него своих дубоголовых профессоров, пусть развлекаются. А и действительно, ну чего бы ради давать несчастному шанс попривыкнуть к этому бедламу, называемому «планета Земля»? Выжмите его, как лимон. Да и вообще, при чем тут я? Я свою работу выполнил. Затянувшееся молчание прервал генеральный секретарь Дуглас: – И выполнили прекрасно, капитан. К вашему совету мы прислушаемся, всесторонне его обсудим и никаких поспешных действий предпринимать не станем. Если этому марсианскому человеку, или там человеческому марсианину, нужно несколько дней адаптации, наука может и подождать. Так что, Пит, потерпите. Обсудим эту проблему позже, господа. А сейчас предлагаю перейти к прочим делам. Капитан ван Тромп устал. – Не знаю, как наука, – заметил министр общественной информации, – но есть вещи, которые ждать не могут. – Да, Джок? – Если по стереоящику в самое ближайшее время не покажут человека с Марса, вам, господин секретарь, придется усмирять мятежи. – Хм-м… думаю, вы преувеличиваете. Достаточно того, что в новостях будут другие марсианские материалы. Торжественный прием, я награждаю капитана и его бравую команду. Не далее, как завтра. Капитан ван Тромп делится своими впечатлениями – не бойтесь, капитан, мы дадим вам спокойно выспаться. Министр общественной информации решительно помотал головой. – Что, Джок, не годится? – Публика ожидала, что на Землю привезут взаправдашнего живого марсианина. За отсутствием такового нам нужен Смит, и нужен он нам позарез. – Живые марсиане? А что, капитан, – повернулся Дуглас к ван Тромпу, – есть у вас отснятые материалы с марсианами? – Километрами и килограммами. – Вот вам и пожалуйста, Джок. Будет нечего показывать в прямом эфире – переходите на записи. Все будут в восторге, гарантирую. Да, капитан, так что там насчет экстерриториальности… Марсиане не возражают? – Ну… в общем-то нет, сэр, но и согласия как такового не было. – Я не очень вас понимаю. Капитан ван Тромп задумчиво поскреб подбородок: – Ох, не знаю даже, как и объяснить. Беседовать с марсианами, сэр, это все равно что говорить с эхом. Никто тебе не возражает, но толку – круглый нуль. – Вам, пожалуй, следовало прихватить сюда и этого… как там его фамилия? Ну, словом, вашего семантика. Или он в коридоре дожидается? – Его фамилия Махмуд, сэр. Доктор Махмуд не совсем здоров. Он немного… Он немного перенервничал, сэр. Ван Тромп разумно рассудил, что «немного перенервничал» звучит значительно приличнее, чем «напился в стельку», а по смыслу – почти одно и то же. – Отметил возвращение? – Ну, разве что немного, сэр. – (Вот же кроты чертовы!) – Хорошо, доставьте его ко мне, когда очухается. Думаю, с переводом нам поможет и этот молодой человек – Смит. – Возможно, – без особой уверенности сказал ван Тромп.
Вот объясните мне, почему все Хайнлайном восторгаются? Честно, без подвоха спрашиваю. Поддавался пару раз общим восторгам, брался читать. Ничего особенного так и не увидел. Что со мной не так?
Вот объясните мне, почему все Хайнлайном восторгаются? Честно, без подвоха спрашиваю. Поддавался пару раз общим восторгам, брался читать. Ничего особенного так и не увидел. Что со мной не так?
Очень сложно отвечать на вопрос, поставленный таким образом, вкусы - дело очень индивидуальное)
Если тебя интересует, почему Хайнлайна считают великим писателем-фантастом, то ответ - потому что он, безусловно, был одним из основателей жанра, и серьезно повлиял на его развитие. Его произведения - классика, т.е. они "достойны подражания", и ему подражают, и будут подражать еще долгое время. При этом, как ты понимаешь, имеет большое значение, в каком порядке и что писалось, и в каком порядке сейчас люди это будут читать - при определенной последовательности действительно может показаться, что в классике ничего особенного нет, и что Хайнлайн это жалкое подобие Лукьяненко))). Точно также многих не торкает кино-классика - не понимают люди, что в ней такого прикольного, старое все, какое-то не такое, да еще и черно-белое...)
Если тебя интересует, почему Хайнлайна многие читают с удовольствием до сих пор, то ответ - потому что он очень хорошо писал. Мог рассказать незамысловатую историю от первого лица, в которой и фантастики почти что нет, так, что люди читали, и не могли оторваться. Романы у него самые разные, от подростковых до очень серьезных, были и не особо удачные, но практически все были отлично написаны, а десятка два произведений лично я считаю шедеврами (ну, или почти шедеврами)). Уверен, что 95% сегодняшней фантастики люди через десятилетия благополучно забудут - а какой-нибудь "Дверь в лето" будет жить еще очень долго, несмотря на то, что это явно устаревшее произведение, в общем-то, ни о чем - зато история эта была бесподобно рассказана)
"Чужак" - книга культовая, потому как была написана в нужное время, и на актуальную тему. Вещь специфическая, почти философская, не похожая на обычную фантастику. Вроде "Иллюзий" Ричарда Баха - такие книги очень полезно читать, в определенном возрасте).
Если тебя интересует, почему Хайнлайна многие читают с удовольствием до сих пор,
Да, именно это. Очень часто в инете встречаю людей, которые буквально тащатся при упоминании имени Хайнлайна. Я вот старательно стараюсь вчитаться в него, интересно конечно пишет, но не настолько чтоб говорить о нем с придыханием. Или со мной что-то не так.) Ладно, попробую еще разок почитать пару его романов. Вдруг что-то изменится.)
Да, именно это. Очень часто в инете встречаю людей, которые буквально тащатся при упоминании имени Хайнлайна. Я вот старательно стараюсь вчитаться в него, интересно конечно пишет, но не настолько чтоб говорить о нем с придыханием.
Иногда люди тащатся от литературы просто потому, что они на ней выросли - другим просто не понять, что в ней такого особенного. Раньше у нас с фантастикой вообще было не густо, но вот классику американской фантастики в советское время публиковали. Не все, конечно, но достаточно много - преклонение перед талантами Брэдбери, Хайнлайна, Шекли, Азимова и т.д. началось еще с тех времен. Некоторые произведения публиковали только в журналах в "Искателе", "ТМ", "Науке и жизни", иногда частями - нынешнему поколению не понять, с каким трепетом тогда ждали каждого номера, или искали потом в библиотеке)
И все-таки, фанаты Хайнлайна выделяются своим сектантским фанатизмом на фоне поклонников Брэдбери, Шекли, Азимова. Насколько я знаю, Хайнлайн был ярым антикоммунизмом. Есть вероятность, что именно этот факт добавлял ему +100000 к карме по сравнению с другими фантастами.
Не представляю, для кого это может быть важным - в произведениях Хайнлайна антикоммунизма нет, не припомню такого. Есть, конечно, у него достаточно резкие произведения, типа романа "Звездная пехота", который был написан во время вьетнамской войны, и оправдывал военную агрессию. Но есть и романы о революциях, например "Луна жестко стелет", исходя из которых, автор выглядит скорее социалистом).
Все-таки популярность Хайнлайна, по моему, связана не с тем, о чем он писал, а с тем, как он писал. Из современных отечественных фантастов точно также популярен Лукьяненко, который отлично пишет в аналогичном стиле. Темы совсем другие, но эта точно такая же "человеческая" фантастика, где повествование ведется от первого лица, которая отлично написанная, и очень легко читается.
Не представляю, для кого это может быть важным - в произведениях Хайнлайна антикоммунизма нет, не припомню такого.
В творчестве его антикоммунизм действительно почти не проявлялся. Хайнлайн был антикоммунистом в жизни. И я не могу сказать, что это не влияло на отношение к нему диссиденствующей и фрондерствующей части населения СССР. На отношение к писателю или поэту часто влияет и та часть его жизни, которая не имеет прямого отношения к его творчеству.
Вот этого я не понял - для того, чтобы восхищаться Хайнлайном-антикоммунистом, нужно для начала хотя бы узнать про этот факт. А абсолютное большинство его поклонников, я тебя уверяю, об этом даже не подозревает, ибо из его произведений это никак не вытекает. Взгляды свои он не особо не пропагандировал, речей не толкал, СССР яро не обличал - его даже издавали в СССР без проблем. Многие иностранные писатели положительно относились к социалистическим идеалам, к справедливости и равенству, обличали недостатки капитализма, однако при этом не принимали СССР и коммунизм. Хайнлайн съездил, посмотрел, как это выглядит в живую - ему не понравилось, и что? Лукьяненко, вот, на старости лет стал активным и убежденным сторонником Путина - я его взглядов совсем не разделяю, но, думаешь, мое отношение к его творчеству от этого как-то изменится?))) Думаю, говоря о антикоммунизме как причине популярности Хайнлайна, ты выдаешь желаемое за действительное.)
У Роберта Хайнлайна еще есть книга "Тоннель в небе", она очень близка к роману Голдинга "Повелитель мух". И вышли обе книги почти одновременно, с разницей в один год, просто поразительно. Я написала тут, может быть Натив это будет интересно.
Прочитала в первый раз...Очень неровный роман. Вначале просто супер, финал тоже неплохо. Но там , где очень подробно, даже не просто подробно, а очень даже нудно описывается как любовь спасёт этот мир и это очевидно как дважды два даже с марсианской точки зрения, становится неинтересно.
Предисловие
