Илья Гилилов / Игра об Уильяме Шекспире, или Тайна Великого Феникса
09.02.2017, 17:02
Представить себе мировую культуру без Шекспира невозможно. Гениальное искусство, глубочайшее проникновение в человеческую природу сделали этого англичанина, жившего в одно время с Иваном Грозным и Борисом Годуновым, полноправным современником всех последующих эпох и поколений обитателей нашей планеты. И похоже, что именно бурному XX веку, с его трагическими катаклизмами, взлётами и падениями, искусство Шекспира особенно близко и необходимо. Сегодня десятки миллионов людей видят его героев на сценах театров, на экранах кинотеатров, телевизоров и видеомагнитофонов, слушают по радио, читают его произведения на всех языках мира. Ежегодно планету затопляет целое море — более четырёх тысяч — книг и статей, имеющих прямое отношение к Великому Барду: издания, переиздания, переводы, исследования, дискуссии, диссертации, рецензии на книги и постановки25. Специальные шекспировские ежегодники, ежеквартальники, международные и национальные конференции, симпозиумы учёных, театральные фестивали на всех континентах… Шекспироведение давно уже стало не просто частью литературоведения (и театроведения), но особой наукой, наукой интернациональной, со своими традициями и своей историей в каждой стране. Например, если говорить о российском шекспироведении, то среди имён, стоявших у его истоков, можно назвать Н.М. Карамзина, А.А. Бестужева, В.К. Кюхельбекера и, конечно, великого Пушкина, который называл Шекспира «отцом нашим». Пушкин писал: «Читайте Шекспира — это мой постоянный припев». Уже в середине XIX века все произведения Шекспира были переведены на русский язык. Шекспир и русская культура (особенно литература, театр, кино) — особая, чрезвычайно интересная и обширная тема, освещённая в сотнях книг и статей26. Значительное место занимает творчество Шекспира и в культурах других стран и народов. Воистину, как предсказал Гёте, «Шекспир и несть ему конца». При таком всеобщем и неослабном внимании к Шекспиру вполне естественно предположить, что за прошедшие столетия учёные уже узнали о нём и его творениях всё существенное, и дискутировать надо лишь о вопросах теоретических, оценочных, о качестве переводов и переизданий, о проблемах различных уровней изучения шекспировского творчества, о находках, представляющих биографический интерес, о художественном уровне новых постановок, о режиссёрских и актёрских решениях… Однако такая хрестоматийная идиллия далека от действительности. Целый ряд серьёзных проблем шекспироведения остается открытым, ждущим окончательного решения: различия в текстах прижизненных и посмертных изданий, датировка многих произведений, авторство так называемых сомнительных пьес, в разное время приписывавшихся Шекспиру, но не вошедших в канон, и т.д. Широко известны бесчисленные, но до сих пор безуспешные попытки идентифицировать героев шекспировских сонетов. Немало проблем связано с творчеством современников Шекспира. И наконец, продолжает существовать и время от времени достаточно громко напоминать о себе знаменитый (некоторые скажут «пресловутый») «шекспировский вопрос» — Великий Спор о личности Великого Барда. В 20-х годах оживлённая дискуссия вокруг этой проблемы проблем велась и у нас, но потом её (как и многие другие) «прикрыли»; сократилось до минимума и поступление объективной информации о её ходе на Западе, где споры продолжались, то ослабевая, то разгораясь, особенно после появления новых гипотез. Последнее время как раз ознаменовалось оживлением споров в Англии и США, да и у нас с исчезновением «официального» литературоведения стали появляться пересказы некоторых догадок и гипотез начала XX века, зачастую не обременённые научной аргументацией и не учитывающие результатов исследований и дискуссий последних десятилетий — сказываются последствия идеологического табу, так долго довлевшего здесь над изучением и публичным обсуждением этой специфической проблематики. Но как вообще могла возникнуть такая проблема, такой спор, продолжающийся и сегодня? Ведь мало кто сомневается в правильности традиционной идентификации личности Данте, Петрарки, Сервантеса, Филипа Сидни, Бена Джонсона, Джона Милтона и других великих и просто известных писателей, драматургов, поэтов Ренессанса, не говоря о более поздних периодах, а вот в отношении величайшего гения человечества — Уильяма Шекспира — неоднократно высказывались самые серьёзные сомнения, причём людьми, глубоко чтившими шекспировские произведения! Спор о Шекспире часто вёлся и ведётся в тоне, далёком от академичности, — как и во всех человеческих делах, немалую роль здесь играют эмоции. Нет согласия и в вопросе о причинах возникновения проблемы и многоголосого спора вокруг неё. Те, кто придерживается традиционных взглядов, в качестве причин появления «еретиков» указывают на недостаточность наших знаний о жизни Шекспира, на бесцеремонность охотников за историческими сенсациями, на предубеждение снобов, не желающих согласиться с тем, что простой актёр без высшего образования мог написать гениальные произведения. Вот что, например, говорилось об эпохальном споре в работе известного литературоведа Ю.Ф. Шведова «Творчество Шекспира» (сравнительно недавно, в 1959 г.): «Ограниченность достоверных данных о жизни великого поэта дала повод реакционным литературоведам XIX и XX веков выступить с попытками отрицать за Шекспиром авторство его произведений. Основным аргументом этих нападок служила и служит барски пренебрежительная мысль, что сын ремесленника, получивший недостаточное образование в стратфордской грамматической школе и служивший актёром в театре, не мог создать столь великолепных произведений. Сторонники антишекспировских теорий выдвинули целый ряд домыслов о том, что под именем Шекспира скрывался кто-либо из современных аристократов, гнушавшихся отдавать свои произведения в театр под собственным именем и потому ставивший их на сцене под именем одного из актёров труппы. Антинаучность подобных измышлений, авторы которых произвольно подтасовывают факты и не обращают внимания даже на высокие отзывы о творчестве Шекспира людей, лично знавших поэта, ясна и не нуждается в специальных доказательствах…».
По сравнению с аргументацией советских шекспироведов 30—40-х годов здесь не так много идеологических штампов и навешиваемых на оппонентов устрашающих и отпугивающих ярлыков, хотя «антинаучность… измышлений» для нашего автора «ясна и не нуждается в специальных доказательствах». Другая сторона, то есть «еретики», подвергающие сомнению и критике традиционные представления о личности Великого Барда, часто ссылаются на «слепоту» первых биографов и их последователей, принявших на веру наивные предания и легенды, не понимая, не чувствуя Шекспира, великого духа, открывающегося нам в его произведениях. Английский политический деятель и писатель Джон Брайт (1811—1889) высказался по этому поводу весьма лаконично и сверхкатегорично: «Всякий, кто верит, что этот человек — Уильям Шакспер из Стратфорда — мог написать «Гамлета» и «Лира», — дурак». Даже если учитывать только количественную сторону — активные и пассивные сторонники традиции исчисляются многими миллионами, — ясно, что в пылу полемики этот автор чрезмерно упростил сложнейшую проблему. Однако и сторонники традиции — литературоведы и театроведы — нередко называли своих оппонентов фантазёрами, лунатиками, странными личностями, посягающими на сокровищницу культурного наследия не только английского народа, но и всего человечества. Более чем натянутые отношения между спорящими сторонами и у нас, и на Западе отражаются в том, как они называют друг друга (я, конечно, оставляю в стороне терминологию эмоциональную, носящую преднамеренно оскорбительный или идеологически-обвинительный характер, некоторые образцы которой привёл выше). Но даже в дискуссиях академического типа бытует терминология небезобидная, несущая в себе определённый полемический заряд: сторонники традиции часто именуют своих оппонентов «антишекспиристами», то есть врагами Шекспира, те же, в свою очередь, называют традиционалистов «слепыми ортодоксами» и т.п. Поэтому в дальнейшем в интересах объективности изложения существа дела я буду употреблять более нейтральные термины для обозначения сторон в этом споре: «стратфордианцы» — это те, кто не сомневается, что шекспировские произведения написал член лондонской актёрской труппы Уильям Шекспир (а точнее — Шакспер), родившийся в 1564 году в городке Стратфорде-на-Эйвоне и там же умерший и похороненный в 1616 году. Тех же, кто с этим не согласен, мы будем называть «нестратфордианцами». Терминология, конечно, условная (и не новая), но достаточно удобная и корректная.
Кто и зачем придумал «шекспировский вопрос». Следы гения
Итак, почему же всё-таки возник «шекспировский вопрос», почему он продолжает существовать и будоражить умы? Может быть, действительно всё дело в том, что о жизни Великого Барда якобы мало известно, как это часто можно слышать? Нет, это неверно — так было только в первое столетие после его смерти. Однако постепенно благодаря кропотливому труду многих поколений исследователей о нём стало известно гораздо больше, чем о других литераторах и актёрах того времени. Дело именно не в количестве достоверных, документально подтверждённых биографических фактов, а в их характере, их просто потрясающей несовместимости с тем, что говорят о своём авторе шекспировские произведения — 37 пьес, 2 большие поэмы, цикл сонетов, несколько других стихотворений. И чем больше узнавали достоверных биографических фактов, чем глубже изучали шекспировские произведения, тем очевиднее становилось это несоответствие. Известный русский дореволюционный специалист, автор ряда работ в области истории английской литературы Н.И. Стороженко, никогда не сомневавшийся в истинности традиционной идентификации личности Уильяма Шекспира, вместе с тем отмечал: «История литературы не знает большего несоответствия между тем, что нам известно об авторе, и его произведениями». Р.У. Эмерсон ещё раньше писал, что не может совместить шекспировские биографии с шекспировским творчеством. Мимо этого бросающегося в глаза противоречия не может пройти ни один сегодняшний биограф Шекспира, каким бы образом он его ни объяснял. Кроме общего впечатления глубокой духовности и человечности, высоко поднятых над кипением мирских страстей, из шекспировских драматических и поэтических произведений мы узнаём об их авторе довольно много. Его герои говорят не только о своих повседневных заботах и стремлениях, о своих друзьях и врагах. Они часто рассуждают о смысле жизни и смерти, о добре и зле, о любви, о смысле истории людей — эти рассуждения иногда кажутся не связанными непосредственно с действием, и тогда мы ощущаем биение шекспировской мысли, и эта мысль поражает своей философской глубиной и изощрённостью, своим проникновением в труднейшие проблемы бытия. Но, конечно, его гений проявляется не только и не столько в мышлении, в анализе: подобно природе, его искусство снова и снова творит жизнь на сцене театра, сцене, подчас способной вместить целый мир. Шекспировские произведения свидетельствуют не только о гениальном художественном мастерстве их автора, но также об огромном, ни с чем не сравнимом богатстве языка Шекспира. Его словарь насчитывает около 20 тысяч слов, то есть в два-три раза больше, чем у самых образованных и литературно одарённых его современников и даже писателей следующих поколений и веков (для сравнения, у Джона Милтона, Фрэнсиса Бэкона — по 8 тысяч слов, у Уильяма Теккерея — 5 тысяч; в словаре таких французских писателей, как Виктор Гюго, Ипполит Тэн, живших через два столетия после Шекспира, — примерно по 9 тысяч). Англичанин нашего времени, имеющий высшее образование, употребляет не более 4 тысяч, а малообразованный провинциальный житель елизаветинской Англии обходился 1 тысячью или даже половиной того. Такой огромный разрыв говорит сам за себя — ничего подобного история мировой литературы не знает. Шекспир ввёл в английский язык, как сообщает Оксфордский словарь, около 3200 новых слов — больше, чем Бэкон, Джонсон, Чапмен, вместе взятые. Произведения Шекспира также свидетельствуют, что он владел французским, латинским, итальянским языками, мог читать на греческом, возможно, и на других языках. Напомню, что в «Генрихе V» 4-я сцена III акта написана целиком по-французски, так же как и разговор с пленным в 4-й сцене IV акта, а всего в этой пьесе около 100 строк на хорошем французском языке. Отдельные французские, итальянские, латинские слова и фразы присутствуют во многих пьесах. Сюжет «Гамлета» взят из «Трагических историй» француза Бельфоре, переведённых на английский только через столетие; сюжеты «Отелло» и «Венецианского купца», включая многие детали, заимствованы соответственно из сборников итальянских новелл Джиральди Чинтио и Джованни Фьорентино, тоже появившихся на английском языке лишь в XVIII веке. Шекспир знал произведения Монтеня, Рабле, Ронсара, Ариосто, Боккаччо, Банделло. Сюжет «Двух веронцев» взят из испанского пасторального романа Монтемайора, на английском языке до появления пьесы не печатавшегося28. Многочисленны свидетельства классического, то есть основанного на греко-латинской культурной традиции, образования автора, превосходного знания Шекспиром греко-римской мифологии, литературы, истории, использования им сочинений Гомера, Плавта, Овидия, Ливия, Сенеки, Плутарха, Аппиана, причём не только в переводах, но и оригиналов. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать его поэмы, пьесы римского цикла, «Тимона Афинского». Насчитано 260 случаев использования им мифологических и исторических персонажей классической Античности; не будет большим преувеличением сказать, что эти имена не сходят с языка Великого Барда. Чрезвычайно широк круг его чтения на английском языке. При создании исторических пьес он пользовался «Хрониками» Холиншеда, трудами Холла, Графтона, Фабиана, Стоу. Он знал романы о короле Артуре, сочинения Чосера, Гауэра, следил за литературой о путешествиях и географических открытиях, за произведениями современных ему поэтов и драматургов, хорошо разбирался в Священном Писании. Специальные исследования, проведённые учёными за последние полтора столетия, показали основательность познаний Шекспира в английской истории, юриспруденции, риторике, музыке, ботанике, медицине (тех лет, разумеется), военном и даже морском деле (например, команды, отдаваемые боцманом в «Буре», точно соответствуют ситуации, в которой оказалось терпящее бедствие парусное судно). В шекспировских произведениях насчитали 124 места, связанных с юриспруденцией, 172 — с морским делом, 192 места свидетельствуют о знании и каком-то опыте военного дела, слово «музыка» и производные от него встречаются 170 раз. В те времена подавляющая часть таких знаний, такой эрудиции могла быть получена только в университете, от домашних учителей, от людей, лично участвовавших в военных походах. Напомню, что публичных библиотек до конца XVI века в Англии ещё не было. Многое говорит об очень близком знакомстве Шекспира с придворным этикетом, титулатурой, родословными, языком самой высокородной знати и монархов. Именно в этой среде, где происходит действие большинства его пьес, Великий Бард чувствует себя наиболее уверенно. Статистики насчитали 196 мест в его произведениях, где проявилось знание времяпрепровождения титулованных лендлордов, их игр и развлечений, в том числе редких и дорогих, таких как охота с соколами, псовая охота, теннис; эти знания не могли быть обретены заочно. Ботаники обратили внимание, что герои Шекспира упоминают названия 63 различных трав, цветов и деревьев. Можно предложить читателям этой книги проверить себя: сколько разновидностей растительного мира они могут назвать…
Представить себе мировую культуру без Шекспира невозможно. Гениальное искусство, глубочайшее проникновение в человеческую природу сделали этого англичанина, жившего в одно время с Иваном Грозным и Борисом Годуновым, полноправным современником всех последующих эпох и поколений обитателей нашей планеты. И похоже, что именно бурному XX веку, с его трагическими катаклизмами, взлётами и падениями, искусство Шекспира особенно близко и необходимо.
