Шесть дней бушевал шторм. Шесть дней огромный серо-желтый пароход, тяжело переваливаясь, лез на водяные холмы, проваливался в водяные пропасти, проползал через водяные стены. Шесть дней волны с гулом и ревом били в скошенные скулы корабля. В небольшом салоне, зарывшись в глубокое кресло, задыхался и охал тучный человек в мохнатом халате. «Время от времени он проводил ладонью по влажной от пота лысине, доставал из кармана коробочку и, взяв оттуда белую таблетку, с гадливой гримасой клал ее в рот. Капитан, высокий, подтянутый и чисто выбритый, блестя многочисленными пуговицами и нашивками, слегка косолапя, ходил из угла в угол. — Старайтесь не думать о качке, мистер Болл, — сказал он, останавливаясь у иллюминатора и силясь рассмотреть что-нибудь через потоки воды, хлещущей по стеклу. — Больше ешьте, больше двигайтесь, и все пройдет. — «Ешьте, двигайтесь»… Что вы говорите, капитан! — Болл сморщился, зажмурил глаза и затряс головой: — О господи! Корабль плавно повалился набок. Капитан с усмешкой взглянул на позеленевшее лицо собеседника: — Что это за пилюли? — Аэрон, — с трудом отозвался Болл. — Ужасная мерзость. Не понимаю, почему они не действуют. В Штатах мне говорили, что это лучшее патентованное средство от морской болезни. Представляю себе, каково должно быть худшее! — Пилюли и микстуры — ерунда! (Корабль снова дал резкий крен, и капитан присел на диван.) Хороший стакан рома или виски и часовая прогулка по мостику — вот что вам нужно, сэр! Правда, некоторые больше любят коктейли, я же предпочитаю ром. Болл брезгливо отмахнулся и снова проглотил таблетку аэрона: — Где мы находимся? — К западу от Гавайских островов, примерно на траверзе острова Морелл. Утром пересекли линию перемены даты []. — Сколько же мне еще осталось мучиться? — Дня три, если шторм не утихнет. Впрочем, мистер Болл, если шторм не утихнет, мы все равно не сможем войти в лагуну и будем дрейфовать, пока не наступит затишье. Так что лучше всего последовать моим советам: ром и прогулка. — Не могу, не могу! — простонал Болл. — Есть ли какая-нибудь надежда на то, что эта болтанка прекратится? Капитан поднялся и снова заходил по салону. — Видите ли, сэр, надежда, конечно, есть. Но в это время года Тихий океан всегда неспокоен. Это мой пятнадцатый рейс на Маршаллы [], и всегда в ноябре здесь штормы. И какие штормы! Вам, можно сказать, повезло. Всего восемь баллов. Настоящий моряк никогда не назовет такую качку штормом. — И это называется Тихим океаном!.. О господи, господи! Пятнадцатый рейс! Убей меня бог, если я когда-либо соглашусь повторить эту поездку! Пятнадцатый рейс!.. Капитан нажал кнопку звонка, и через несколько минут стюард поставил в специальное гнездо на столе черную бутылку и тарелки с закусками. Капитан наполнил стаканы: — Выпьем за вашу удачу, за ваших бедняг, мистер Болл! Им сейчас очень плохо. Твиндек — не салон. [] Болл закрыл глаза и, давясь и икая, влил в себя обжигающую жидкость.
Капитан сказал правду. Твиндек был далеко не салон. Слабые желтые лампочки еле рассеивали мглу. В их тусклом свете с трудом можно было разглядеть полуголых, лоснящихся от пота людей, вповалку лежащих на сплошных нарах. Смесь дыма от дешевых сигарет и испарений множества человеческих тел делала и без того душный воздух еще более тяжелым. Возле узкой двери, ведущей в душевую, куда непрерывно подавалась забортная вода, толпились желающие освежиться. В проходах между нарами, прямо на полу или на чемоданах, азартно хлопали разбухшими, засаленными картами. В дальнем углу тесным кольцом окружили большие железные бочки те, кто страдал морской болезнью. Ругань, смех, крики смешивались в сплошной гул. В одном из отсеков вспыхнула ссора. Жилистый рыжеволосый американец, длинноногий и длиннорукий, вцепился в маленького смуглого мексиканца и тряс его изо всех сил, стараясь во что бы то ни стало повалить на спину. Тот сопротивлялся и судорожно шарил рукой у пояса, ища рукоятку ножа. Стараясь попасть в такт качке, оба изгибались и приседали на корточки, наступая на разбросанные карты. — Шулер… подлый негодяй… — Заткни глотку, мексиканская крыса! — Ты мне ответишь за это, вор! Соседи, обрадованные неожиданным развлечением, расступились, чтобы освободить место для драки. Кто-то хлопотливо расталкивал сгрудившихся зевак, деловито повторяя, что «все должно быть по правилам». Через толпу, засунув руки в карманы, протискивались друзья мексиканца. Белые тоже стали оглядываться и перемигиваться, готовые ввязаться в драку. Между тем противники продолжали топтаться на месте. Вдруг рыжеволосый резким движением отбросил от себя мексиканца и стал торопливо расстегивать широкий кожаный пояс. Мексиканец вытащил нож. Они стояли в пяти шагах друг от друга: рыжий верзила с намотанным на кулак — пряжкой вперед — ремнем и маленький темнокожий человек с кривым ножом. — Погодите, парни! — раздался низкий звучный бас. Бесцеремонно растолкав трусливо притихших любопытных, в круг вступил здоровенный негр: — Что здесь случилось? — Не мешай! — проворчал тот, кто хлопотал насчет «правил». Негр даже не оглянулся: — Я думаю, вы с ума сошли, парни. Должно быть, от духоты — вот что я думаю! — А какое тебе до этого дело, негр? — угрюмо осведомился рыжеволосый. — Мое имя Майк, вот как меня зовут! — Толстые губы негра слегка раздвинулись, показав белую полоску зубов. — Можешь меня так и называть. — Какого дьявола негр вмешивается? — визгливо крикнул кто-то. — Дайте черномазому по морде, чтоб неповадно было! Стоявшие в первых рядах нерешительно топтались на месте, с опаской косясь на внушительные бицепсы негра. Рыжеволосый отступил на шаг. — Что тебе надо… Майк, или как там тебя? — Лучше вам не драться, парни… — Негр повернулся к мексиканцу: — Спрячь нож, мальчик… А ты, — он дотронулся до плеча рыжеволосого, — надень свой пояс. Или вы думаете, что боссы вам будут платить за увечье в драке? Напряжение спало. Мексиканец пожал плечами, решительно сунул нож за пояс и скрылся в толпе. Зрители стали расходиться, посмеиваясь с облегчением и разговаривая преувеличенно громко: мало кому улыбалась перспектива оказаться в общей свалке. Только двое или трое разочарованных подстрекателей всячески поносили «бездельника-негра». Рыжеволосый подтянул брюки и, присев на корточки, принялся собирать карты. Майк уселся рядом на нары. — Почему все-таки вы подрались? — с дружелюбным любопытством спросил он. — Мексиканец сказал, что я плутую. — Так ведь ты ж не плутовал, парень, верно? — Гм… игра есть игра. — Я говорил тебе, что карты до добра не доведут, Дик, — заметил молодой человек, лет двадцати пяти, с тонким, красивым лицом и большими глазами. — Хорошо еще, что все так кончилось. А если бы этот чако [] пырнул тебя в живот? — Сначала он у меня съел бы собственную шляпу и ботинки в придачу! — Дик презрительно сплюнул, сунул колоду в карман грязных холщовых штанов и достал мятую пачку сигарет. — Со мной шутки плохи, Чарли, сам знаешь!.. Кури, негр! — Майк, — мягко поправил тот. — Спасибо, не курю, парень. Чарли упрямо насупился: — Я обещал Джейн следить, чтобы ты не ввязывался в драки. — Ладно, ладно! — захохотал Дик, потрепав его по спине. — Больше не буду, успокойся. Чарли хотел что-то сказать, но вдруг побледнел, схватился за горло и побежал в угол к железным бочкам. — Этот парень очень болеет, верно? — сочувственно сказал Майк. — Цыпленок… — Дик зевнул. — Впервые на море… — Твой приятель? — Муж моей сестры. Работаем на одном заводе. А ты откуда? Громадный веселый Майк нравился ему: Дик всегда уважал физически сильных людей. — Из Фриско. [] — Безработный? — Был. Теперь — нет. — Майк достал из кармана сложенную вчетверо вырезку из газеты и развернул. — Вот видишь: «Фирма «Холмс и Харвер», — читал он вслух, — производит набор рабочих для строительных работ за пределами Штатов на неопределенный срок. Оплата повышенная, от двадцати до двадцати пяти долларов в день». Двадцать долларов в день!.. Знаешь, парень, у конторы по найму было столько народу, что хозяева вызывали полицию. Верно, — полицию. Но я перехитрил всех, парень. Я встал у ворот еще с вечера. Ха! И я вошел туда первым. Целых двадцать долларов в день, подумать только! Это же куча денег. Дик слушал негра со снисходительным любопытством. Он был рабочим высокой квалификации и давно забыл, что такое безработица. — Ну, у нас это было гораздо проще, — сказал он. — А вам сказали, куда повезут? Нам — нет. Впрочем, какое нам дело, правда? — Майк аккуратно сложил газетную вырезку. — Какое-то строительство затевается, — небрежно бросил Дик. — Там увидим. — Если и не увидим, тоже не беда. Меньше знать — дольше жить. Так ведь, парень? — Пожалуй… Дик потянулся, закинув руки за голову, и Майк увидел у него под мышкой длинный неровный шрам. — Однако, парень, — пробормотал он, — ты, видать, большой любитель играть в карты? — Нет, это — штыком, — усмехнулся Дик. — Штыком? — Ну да. Во время войны я был капралом в морской пехоте. Какой-то джап [] ткнул меня штыком на Гвадалканале []. Вот где была мясорубка… — Ты был на Гвадалканале, парень? Здорово! А я катался по Европе. — Воевал? — Ну да! На транспортере шофером. Два раза горел, вот как! Раз под Шербуром и раз в Арденнах. Оба с симпатией посмотрели друг на друга. Дик весело рассмеялся: — Какова жизнь, а? Воевали в разных концах света, а теперь болтаемся в одном корыте. — За двадцать долларов в день… Не так уж плохо! — Нам, квалифицированным, обещали больше — по двадцать пять. Эх, Майк, — Дик хлопнул негра по плечу, — где только я не бывал! Кажется, я дрался в портовых кабаках всего мира. С англичанами, датчанами… — Ну, драться… Чего хорошего? — А мне без этого скучно! Вернулся, вытирая ладонью рот, Чарли, и негр поднялся: — Ладно, пойду посплю, парни. Всего хорошего! — Валяй, — буркнул Чарли. — Приходи еще. Он уселся на нары рядом с Диком и тяжело вздохнул: — Слушай, Дик, пойдем на палубу. Здесь меня прямо наизнанку выворачивает. — Прогонят… — Да нет. Они, наверно, все сейчас внизу. Пойдем? Дик поднялся и направился к трапу, ведущему на палубу. Чарли, держась за горло и широко разевая рот, поплелся за ним.
Что же, спорщик вы наш, так необоснованно пытаетесь уличить читателей в некой некомпетентности? Вы, похоже, её сами "живьем" не видели, а у нас эта книжица читана-перечитана, и покоится на полочке в почетных рядах шедевров советской фантастики.
Начнем с того, что это вообще не фантастика. Продолжим тем, что это вообще не шедевр, а типичная заказная художественная пропаганда конца пятидесятых годов, достаточно средненького качества, но для детишек вполне годится. Потому как это детская книжка для двенадцатилетних, и поэтому насчет "читана-перечитана" звучит забавно. И закончим тем, что не надо про то, что я "живьем" видел, а что не видел.
Для "забавных", которые, как я понял, до сих пор читают "типичную заказную художественную пропаганду", информирую дополнительно: естественно, что книжицу, изданную детским издательством "Детгиз", читали и перечитывали детишки конца пятидесятых годов. А Вы типичный "реплэйщик" вякаете о шедеврах Стругацких?
В ТИХОМ ОКЕАНЕ
